За миг до тебя

Анисья приказала Эрике встать у стола и смотреть на воду, а думать при этом исключительно о Кате. Та всё в точности исполнила, замерев в полусогнутой позе. Жутковато было Сане наблюдать, как незыблемая поверхность воды, вдруг, ни с того, ни с сего приходит в движение, покрываясь рябью и искажая Эрикино отражение. Пальцы девушки впиваются в заплесневелый стол, заземляя напряжение, а лицо, загипнотизированное водой, превращается в каменную маску.

"Хватит! Погадали и будет. Ещё секунда и я рискую твоим психическим здоровьем!!!" Он отрывает девушку от стола и волочет на улицу, а она цепляется за старуху, бормоча: "Я видела, баба Аня, видела Катю! Она сказала под… землёй? Да? Баба Ань!.."

Прохладный воздух вентилирует лёгкие и студит голову.

— Я видела, Александр Евгеньевич! Катю видела и она сказала: под землёй…

— Вот и побеседовали. Чё я-то не слышал ничего?

— Она ж губами одними, без звука.

— А ты знаток чтения по губам, значит.

— Ну да, я сталкивалась с этим в больнице. Иногда больной без голоса, или глухонемой, а ты жестов не понимаешь — тогда по артикуляции губ можно догадаться, чего он сказать хочет…

Все девчонки в её возрасте романтичные впечатлительные дурочки, и Саня не счёл нужным разъяснять Эрике систему бабкиного обмана. Сам-то догадался, как только вырвался оттуда. Во-первых, свет: лампа от стола отодвинута так, что свет в воде не отражается. Стоит какая-нибудь дурочка часами и смотрит на неясные свои очертания в полутьме и вдруг, то есть совсем не вдруг — здесь хитро придумано, со знанием психологии и физиологии человеческой — вода оживает. Да просто плюнула сама в неё случайно, или дунула, или слезу сморгнула ненароком с остекленевших глаз, мало ли причин? Рябь на воде волну пускает на миллиметр-два, этого хватает, чтобы выхватить капальку света. И видит дурочка саму себя, только отупела так от ожидания, что себя-то узнать и не может. А о ком она только что думала? Того и видит. От ряби изображение колеблется, значит, сказать что-то хочет, артикуляцию задействовало, тьфу ты, напасть!..

20.

Слухи о повороте расследования разошлись по городу моментально. Домыслы, сплетни, одна страшней другой: людей, мол, живьём закапывают, а перед этим скрещивают их бедных с животными в секретной лаборатории, потрошат и пересаживают чужие органы. И всякая такая дребедень.

Саня Цепкин не сомневался, что Эрика поделилась с кем-то из родственных впечатлительных душ своим открытием, ну и поехало! Дежурку завалили письмами, звонками, приходили странные люди — предлагали помощь в поиске пропавших под землёй. Над Саней потешался весь отдел.

Последнее, что он сделал, прежде чем заняться другими, более прозаичными делами: убийством, кражами и шантажом, — поехал с двумя мужиками на речку в Сосновский район. Не было у них батискафа, не имелось и водолазного снаряжения, искали Катино тело простым народным способом — баграми. Всю речку, где на лодке одолели, где в брод прошли, всю как есть изтыкали. Да и что там, честно признаться, за речка-ручеёк — одно название.

От Эрики Саня старался держаться по возможности дальше, к делу не привлекал, раза два вызвал уточнить показания, и то лишних вопросов не задавал. Она тоже притихла, глядела на него преданными голубыми глазами и отвечала коротко по существу.

Спустя год, при вновь открывшихся обстоятельствах, он поздно вечером явился в дом Рубашкиных-Ольшевских.

Дверь открыла Эрика, сначала не заметив выражения на Санином лице, обрадовалась. "Александр Евгенич, здрасьте!" Потом стушевалась. Она здорово подросла, изменила причёску и стала меньше пользоваться косметикой, отчего на волю вырвалась неукротимая женственность. Сане захотелось дотронуться рукой до тонкой талии, растрёпанных рыжевато-медных волос. "Педофил старый!" — тут же укорил себя и громко поздоровался, чтоб от греха подальше не остаться с ней на едине. Дима был на службе, откликнулась его жена Марина:

— Саня, ты? Иди сюда на кухню. Чего замялся? — Марина, помешивая кашу в ковшике, прокричала распоряжение исчезнувшей сестре: — Эра, завари гостю чаю! Не помню, есть у нас что к чаю-то? Кажись, баранки со вчерашнего отстались. Да проходи, Саня, не мнись на пороге. Эра, ну где ты там?

Эрика вынырнула из дальней комнатки, волоча за собой коляску с маленькой Танечкой. Все в управлении знали о Диминой дочке и никогда не задавали лишних вопросов. Танечка улыбалась, Эрика, стоя позади неё, в упор разглядывала нежданного гостя.

— Наверное, что-то случилось, да, Александр Евгенич?

— Я уже как бы не на работе, можно просто Александр… — ни к селу ни к городу вставил он.

А ведь девушка его о другом спросила. О том забытом кошмаре, который расхлёбывали вместе.

— Случилось. Давай где-нибудь поговорим, — и обратился к старшей сестре: — Марин, чай потом, ладно?

Та согласилась молча, настороженно глядя им вслед, и механически пересадила дочку из коляски на диванчик.