За миллион или больше (сборник)

Пятнадцать месяцев назад в воскресенье после обеда в Бьевре случилось происшествие, взволновавшее весь округ. Некий Давид Шнеберг был убит на своей вилле. Шестидесятивосьмилетний старик владел кожевенным предприятием на площади Оперы в Париже. После смерти жены он жил один.

Девушка-служанка нашла его труп в понедельник утром.-

— Разве она жила не на вилле?

— Да нет, на вилле. Но по воскресеньям она всегда уезжала к родственникам в Сен-Уан. Алиби в порядке.

— Время преступления?

— По мнению судебного врача — воскресенье, между четырнадцатью и восемнадцатью часами.

— Орудие убийства?

— Череп пробит тупым предметом.

— Каким именно?

— Его не обнаружили.

— Мотив?

— Неизвестен.

Вопросы Фушероля были коротки и немногочисленны. Они касались только существа дела. Морис увидел комиссара в совершенно новом свете.

«Зачем, собственно говоря, он попросил меня сюда приехать?» — думал Морис. Оба случая, казалось, не имели ничего общего.

Так ничего и не сообразив, он вынужден был ограничиться ролью слушателя.

— Что-нибудь украли? — спросил Фушероль.

— Это не было установлено. Давид Шнеберг сам вел свои дела. Каждое утро он уезжал в Париж, а вечером возвращался в Бьевр. Если он и хранил дома крупные суммы или ценные вещи, то об этом никто не знает.

— Друзья, знакомые у него были?

— Увы, нет, он жил очень замкнуто.

— Любовницы?

— Тоже нет. После смерти жены он стал предпочитать выпивку.

— Подозреваемые?

— Свидетель заметил поблизости неизвестного за рулем «ягуара». Опознать его не удалось.— Полицейский развел руками, выражая свое сожаление.— Преступление до сих пор не раскрыто.

Фушероль иронически посмотрел на Мориса.

— Идеальное убийство или случайное стечение обстоятельств, благоприятных для преступника? Что это: особо выдающееся злодейство, или ему просто повезло? Подходящий случай для возобновления спора между Дюпоном и Морэ.

Морис промолчал. Лейтенант вежливо улыбнулся.

— Хорошо,— буркнул Фушероль.— Давайте перейдем к вашему свидетелю.

— Маноло Санчес, тридцати семи лет, испанский подданный, по профессии каменщик, проживает в Бьевре,— читал лейтенант протокол.— Женат, отец четверых детей, репутация хорошая. Здесь записаны показания, которые он дал в день, когда было открыто преступление.

Комиссар бегло посмотрел бумагу, отпечатанную на машинке, и протянул ее Морису.

— Ознакомьтесь.

Показания Маноло Санчеса, сформулированные участковым полицейским, выглядели сухими и безличными.

«В воскресенье 12 июля во второй половине дня я вскапывал свой огород, находящийся на улице Ферье. В 16 часов, закончив . работу, я сел на мотоцикл. Мне требовался бензин, и я поехал к заправочной станции Шелл на улице Сакле. Там была очередь, первым у колонки стоял красный „ягуар".

Я очень интересуюсь спортивными машинами, а этой марки еще не видел. От нечего делать я начал ее осматривать. Автомобиль был парижский, поскольку номер кончался цифрами 75: весь я не запомнил. За рулем сидел мужчина, пассажиров не было.

Залив бак, я пошёл в кафе. Находился там около получаса, не больше, Затем поехал домой. Двигаясь мимо дома Давида Шнеберга, я опять увидел „ягуар". Он стоял рядом с воротами сада, совершенно пустой.

Хотя на заправочной станции я хорошо разглядел водителя, но не смогу его описать. По фотографии узнаю определенно».

 — Ну и что, узнал? — спросил Морис.

Полицейский кивнул.

— Да, вчера в газете. Санчес в коридоре. Позвать его?

— Да, немедленно,— ответил Фушероль и поднялся.

Полицейский подошел к двери и крикнул:

— Маноло Санчес!

В комнате появился темноволосый мужчина маленького роста с мохнатыми бровями и обветренным лицом. На нем была тесная праздничная одежда.

— Санчес,— произнес лейтенант,— расскажите, пожалуйста, комиссару то, что уже успели рассказать мне.

Испанец с серьезным видом развернул газету, которую держал в руках, положил ее на стол и проговорил с сильным испанским акцентом:

—-За рулем «ягуара» сидел вот он!

Толстым опухшим пальцем Санчес ткнул в портрет Даниеля Морэ.  

Глава 12

Если бы флаг на плакате начал вдруг развеваться по ветру, Морис изумился бы не больше.

— Да, это был он. могу поклясться! —повторил Санчес. 

Испанца поблагодарили, и он удалился, преисполненный чувства собственного достоинства и вполне уверенный в своем утверждении.