За миллион или больше

Один полицейский поплелся в квартиру, из которой доносились шум и приглушенные голоса. Его коллега зевал и чесал затылок. Морис утратил способность ясно мыслить. Его сердце бешено колотилось.

Дверь отворилась, и оттуда вышел человек с фотоаппаратом в руках. За ним следовал другой с врачебным чемоданчиком. Затем вновь появился полицейский.

– Пожалуйста, входите, – сказал он.

Морис взял шляпу и медленно проследовал внутрь.

Двое санитаров стояли у носилок, накрытых белым покрывалом, под которым вырисовывались контуры тела. Высокий толстый мужчина с красным лицом вопросительно посмотрел на Мориса.

– Латель, – представился тот приглушенным голосом.

– Комиссар Фушероль.

Затем последний приблизился к носилкам и откинул простыню. Лицо Даниеля казалось вылепленным из серого гипса, а брови и ресницы были словно приклеены для сходства с живым. Толстым пальцем Фушероль показал на кровавую рану.

– Убит выстрелом в затылок, как при расстреле.

Морису пришлось опереться о спинку кресла. Он смотрел на застывшего друга, тщетно выискивая признаки жизни в этой неподвижной маске. Уже подготовленный к подобному зрелищу, он тем не менее чуть не упал в обморок.

– Это действительно Морэ? – спросил комиссар.

Латель не мог выговорить ни слова. Он только кивнул и собрал все силы, чтобы не потерять сознания. Комиссар накрыл тело покрывалом и приказал санитарам вынести его. Он заметил, что Латель побледнел как мел.

– Вое же вы не лишились чувств, – удовлетворенно кивнул он. – Этого только не хватало: ведь в ваших книжках горы трупов валяются.

Подобное замечание и тон, каким оно было произнесено, убедили Мориса в том, что Фушероль не только глуп, но и бесчувствен.

Таким он и выглядел: расплывшееся лицо с тщеславным выражением и маленькие холодные глаза над жирными щеками.

– Убитый был моим другом, – тихо сказал Морис.

– Потому я и вызвал вас сюда.

– Когда это произошло?

– Вчера днем. По мнению полицейского врача, не менее двенадцати часов и не более суток назад. Сегодня около восьми утра его нашла здесь уборщица. У нее был ключ от квартиры, и она сразу увидела сюрприз.

Слева, возле письменного стола, на ковре были очерчены мелом контуры тела. «Ну, покойника, здесь уже нет», – наивно успокаивал себя Морис.

– Давайте сядем, – предложил Фушероль.

Его слова прозвучали как приказ, но Морис охотно последовал им. Напряженные мышцы расслабились, железное кольцо, сжимавшее грудь, почти исчезло. Толстый комиссар опустился в кресло.

– Я надеюсь, месье Латель, что вы сможете предоставить нужную информацию о Даниеле Морэ. Мне известно, что он был автором криминальных романов, но больше – ничего.

– Я бы хотел знать, как это случилось.

– Позже. У Морэ были родственники?

– У него есть старая мать. По-моему, она живет в Шатору.

– А точнее?

– Он редко говорил о ней.

– А об их отношениях?

– Кажется, они не очень хорошо понимали друг друга. Во всяком случае, у меня создалось такое впечатление.

– А как обстоит дело с женщинами?

– Он не был женат.

– Это еще ничего не значит.

– Ну, аскетом я бы его не назвал. Он имел несколько историй.

– Несерьезных? Не постоянных?

Насколько мне известно, именно так.

– Вы можете припомнить имена?

– К сожалению, нет.

– И конечно, вы не представляете, кто бы мог его убить?

Латель покачал головой. По мере того как комиссар получал отрицательные ответы, его багровое лицо все больше темнело.

– Вы не знаете никого из его родных, даже ни одной подруги. Но послушайте, Латель, ведь мужчины обычно рассказывают о любовницах.

– Все зависит от человека, а Даниель был очень корректен, серьезен и скрытен.

– В самом деле?

– Он был моим другом.

– Ах, другом! – вспылил Фушероль, – Я все-таки не дурак. Вы утверждаете это, несмотря на то, что он ничего не говорил вам о своих любовных делах? Вы считаете меня идиотом?

Морис предвидел эту вспышку и равнодушно пропустил ее мимо ушей. Он чувствовал, что гнев Фушероля простая поза: комиссар играл роль полицейского, которого нельзя провести, подобно тому, как офицер порой играет роль доблестного солдата.

– Если вы не выложите всего, чем располагаете, – продолжал Фушероль, – это может вам дорого обойтись.

– Я бы мечтал… – начал Латель.

– Здесь я задаю вопросы.

«Да, говорит он как по-писаному», – подумал Морис. Подобные фразы столь часто мелькали в плохих криминальных романах, что Латель никогда бы не воспользовался ими в своих книгах.

– Вы женаты?

Комиссар сопроводил свой вопрос недоверчивым взглядом. С печальным выражением лица Морис ответил:

– Моя жена умерла.

– Давно?

– Семь лет назад.

Изабели было двенадцать, когда ее мать скончалась после продолжительной неизлечимой болезни. Только мысли о дочери поддерживали у Мориса интерес к жизни.

– Когда вы познакомились с Морэ?

– Примерно двенадцать лет назад. С тех пор, как наши сочинения стали выпускаться в одном издательстве.

– У Фонтевро, на улице Миромениль?

– Да, прежде…

Морис обернулся. Худой светловолосый юноша записывал его ответы в блокнот. Сейчас он приостановил это занятие, глядя на комиссара, как собака, ожидающая команды своего хозяина.