За милых дам! Весёлые байки, анекдоты, рассказы и повести о женщинах и для женщин

И вот, наконец, в проёме двери появляется она. Я никогда ни до того, ни после такой красоты не видел. Ни в одном фильме, ни на одной картине.

Она стояла в проёме двери будто в раме. Она стояла и не решалась идти дальше. Волосы её были распущены и прикрывали, как писал Бёрнс, «два этих светлых бугорка». А дальше вниз тонкая талия и потрясающие ноги. Не могу употребить другого слова. Все другие слова – неправда. Ноги длинные, крепкие, нежные. Она могла бы дать сто очков любой Шиффер. Но где ей давать эти очки? Вот только здесь. В проёме двери, как на подиуме, а я единственный, совершенно обалдевший от этой красоты зритель.

Она тихо, маленькими шажками перемещалась ко мне. И я думал, что, пока она дойдёт, у меня остановится сердце. Пожалуй, это был единственный раз, когда у нас всё это получилось так ласково и нежно. Я лежал рядом с ней и говорил какие-то безумные слова. Я не помню, что я ей говорил. Волосы её пахли солнцем. И если бы на том закончить наши отношения, можно было считать себя счастливым и до конца жизни вспоминать этот момент. И благодарить Всевышнего за этот подарок.

Потом мы ужинали все вместе. Муж, Ира, я, Татьяна и собака. Шикарная собака. Пёс Наган. Он все время тыкался своим носом в колени Татьяны. Какой-то сексуально озабоченный пёс. Он просто не отходил от неё. И всё время совал туда свою красивую морду. Вот соперничек попался! Но как я его понимал… Мне и самому хотелось уткнуться ей в колени лицом и замереть, и чтобы она меня гладила по голове и крепко прижимала к себе.

Вот, казалось бы, и прекрасно. И что ещё нужно? Что ещё нужно бедному влюблённому? Но ведь мы на достигнутом никогда не остановимся. Мы встречаемся дальше. И вдруг она проговаривается, что ходила в Дом кино с тем самым Рафиком. Она, видно, действительно, не придавала этому значения. Зато я придавал.

– Как, – возмущался я, – ты же сказала, что он тебе на фиг не нужен!

– Так и есть.

– Зачем же ты с ним пошла?

– Он звонил сто раз. Я отказывалась. И ни о какой работе слышать не хотела после разговора с тобой. Но тут он позвонил и пригласил в Дом кино. Там шёл очень хороший фильм. Я и согласилась.

– Ну и что?

– Ничего. Он мне там опротивел – сальный какой-то. Я даже не позволила ему провожать себя.

Я сказал:

– Всё! Этого я перенести не могу.

И я ушёл. Я не хотел этого больше терпеть. Самолюбие моё было опять уязвлено. Этот масленый Рафик теперь думает, что он увёл у меня девушку, что он лучше меня. Что любая женщина выберет его. Да вы, конечно же, эти мысли знаете. Дурацкие мысли, но разъедающие душу, не дающие спать, есть, жить. Я и не жил. Я думал о ней. Я понимал, что я её не переделаю. Звонить ей не буду. Да пошла она! И так далее.

Через две недели я встретил её в баре. Она была со своим оператором. Кроме них двоих за столом сидели ещё два незнакомых мне парня.

Она увидела меня и, как ни в чем не бывало, крикнула:

– Иди к нам! У нас есть ещё одно место.

Я взял свой кофе, сок, пятьдесят граммов «Ме-таксы», подошёл к их столу и сказал:

– Я в гареме не уживаюсь. – И пошёл в угол комнаты.

Сижу, пью свой кофе. Естественно, слежу за ней. Они попили, поели. Потом все мужики ушли. Она встала и направилась к мне. Села за мой столик.

Я сказал:

– Я тебя сюда не звал.

– Выслушай меня.

– Не хочу с тобой разговаривать.

– Пожалуйста, не кричи, на нас обращают внимание.

Интересно, куда же делась её гордость? Я ей хамлю в открытую, а она продолжает сидеть. Интересные существа – женщины. Никогда, никогда мне вас до конца не понять.

– Пошла отсюда! – уже совсем по-хамски говорю я. Мне терять уже нечего.

– Давай поговорим. Я ничего не сделала плохого.

– Оказывается, ничего! – возмущаюсь я. – Ты позоришь меня постоянно. Ты меня предаёшь на каждом шагу. Я знать тебя больше не хочу. Уходи!

Она встаёт и уходит. На нас со всех сторон смотрят. Представляю себе эту картину. Красавица, гордая и необыкновенная, что-то лепечет этому уроду, а он просто хамит и прогоняет её. И такие мысли ещё приходят мне в голову. Наверное, я тоже в какой-то степени артист, если всё время вижу себя со стороны.