За милых дам! Весёлые байки, анекдоты, рассказы и повести о женщинах и для женщин

Как говаривала одна моя знакомая: «Ну, это ваще!» Я, конечно, всего от Татьяны ожидал, но только не этого.

– И что же ты хочешь от меня?

– Помоги мне, – на глазах у неё выступают слёзы, – мне больше не к кому обратиться.

И вот мы ездим по актёрам в поисках теста – тогда это была большая редкость. Нигде, как назло, нет этого теста. Я перерываю кучу знакомых и наконец выхожу на какого-то типа, который поставляет эти тесты в Москву. Мы едем к нему в контору, и он торжественно вручает нам этот тест. Потом мы едем в поликлинику, я её знакомлю с врачом, к которому она сможет обратиться по приезде из Сочи, если вдруг да понадобится.

Она мне говорит:

– Спасибо. Я тебе этого никогда не забуду.

Вот с этими словами она и уезжает в Сочи. Двадцать дней о ней ни слуху ни духу. Она даже не звонит. Потом, когда она, по моим подсчётам, должна была вернуться, звонков тоже не было. И я тоже не звонил.

Потом она всё же позвонила. Весёлая, жизнерадостная.

– Тебе не кажется, что ты должна была позвонить мне из Сочи? – спросил я.

– Зачем? – удивилась она.

– Я всё-таки волновался, хотел знать, как у тебя дела.

– Тревога оказалась ложной.

– Но я ведь об этом не знал. Зато я узнал, что там проходил «Кинотавр», и твой красавец был там же.

– Да, был. Но ты бы его видел! Он почти всё время был пьяным. Я его видела два раза, не больше. Да он мне и не нужен вовсе. Я приезжала два раза в «Жемчужину» с ребёнком. Дружу теперь с большим режиссёром. И чтобы тебе было понятно, он ещё и в Госдуме. А того и не помню.

– А когда ты приехала, ты помнишь?

– Да, две недели назад.

– И у тебя не нашлось минуты позвонить мне?

– Я звонила.

– Если бы звонила, дозвонилась.

– Я была занята с мамой, с сыном.

– Ну да, – сказал я, – и ещё с большим режиссёром. Я больше не могу с тобой разговаривать. Я занят.

– Извини, – сказала она.

И я её больше не видел до сентября. Второй раунд закончился не в мою пользу.

В сентябре она сама позвонила и попросила о встрече. Она уже работала на телевидении, вернее, как следует подрабатывала. Снимала как корреспондент сюжеты о культуре.

Мы встретились, как всегда, в нижнем баре в «Останкино». Все дежурные вопросы. Как жил, где отдыхал. Но пора уже и к делу.

– Разведи меня с мужем. Жить стало уже невозможно.

– А что всё-таки было в Сочи на «Кинотавре»?

– Ничего не было. Вернее, было. Он лежал на пляже после жуткой пьянки, спал. Мне стало жалко его. У него мог случиться солнечный удар. Никто на него не обращал внимания, несмотря на всю его популярность. Я разбудила его. Он еле поднялся. Точнее, попытался подняться. Попросил найти его брюки. Они валялись где-то в стороне. Он оделся и попросил проводить его до номера. Сам он вряд ли бы добрался. Я его проводила, потом вернулась к сыну. Он оставался на пляже. Вот и всё.

Впоследствии, уже через много месяцев, она мне признается, что переспала тогда в этом номере. Но сейчас ей это говорить было ни к чему. Потому что:

– Разведи меня.

– Почему именно я? Я что, работаю в суде?

– У тебя всюду знакомые. Я знаю, если ты возьмёшься, то обязательно сделаешь.

Дело в том, что суды перегружены. И по нормальному, по очереди, развели бы месяца через три, не меньше. Муж её ни в какой суд не пойдёт, но какую-то бумагу о том, что он согласен на развод, он ей дал. Трудность в том, чтобы найти знакомого судью. Именно в её районе.

Через одного знакомого я вышел на его знакомую, у которой был знакомый судья именно в нужном районе. Судья оказался приветливым человеком. Мы с ним сразу разговорились. Я пригласил его на спектакль и его, и его секретаря. Татьяна подала заявление. Судья сказал, что через десять дней супруги будут разведены. Мы вышли из суда.

Я сказал:

– А теперь ты поедешь со мной.

– А нельзя в другой раз?

– Нельзя.

Она понимала, что отказаться в этой ситуации невозможно. Мы поехали в одно прекрасное место, туда, где вокруг берёзовая роща. В столовую должны были принести обед. Мы вышли в массажную. Свет был погашен. Только в щели штор пробивалось немного солнца. Мы сели на какую-то лавку. Я поцеловал её осторожно. В уголок губ. Она не сопротивлялась. Я стал раздевать её. Снял платье, снял трусики. Она не возражала. От этого тихого, молчаливого раздевания я жутко возбудился. Хотя перед ней у меня всегда сексуальный страх. Но преодолеваю этот страх. Касаюсь губами её щек и чувствую, что они влажные. Влага солёная. Она плачет.

– Ты плачешь?

– Я не буду. Я не плачу.

Я осторожно кладу её на диван. Ложусь на неё, обнимаю. Я глажу её, я её целую. Но она совершенно безучастна. Мои губы опять влажные.

– Послушай, я же так ничего не смогу, если ты меня не хочешь.

– Кто тебя не хочет? – вдруг говорит она совершенно идиотскую фразу. И обнимает меня за шею.

А я уже ничего не могу. Я сажусь и говорю:

– Зачем же так насиловать себя?

Она говорит:

– Я боюсь тебя потерять. Я просто не могу без тебя. Ты мне необходим. Когда тебя нет, мне тебя очень не хватает. Мне нужно говорить с тобой, обсуждать все мои дела. Мне с тобой хорошо и спокойно.

Добился, называется.