За мной должок

— Ну ты, Танька, вундеркинд, — сказала подруга, подцепляя вилкой кусочек сосиски.

— Может, Свет, и вундер, но давно уже не кинд. И я выведу их на чистую воду. Они мне заплатят за это. Шахматистка чертова!

— Кто шахматистка?

— Тезка моя, жена Сабельфельда. Портрет ее у них в спальне висит. Она там сидит за шахматным столиком с фигурой коня в руке и загадочно улыбается. Сволочь!

Воспоминание о картине навело меня еще на одну мысль, правда, пока не оформившуюся.

«Аркан… Арканов». Но это потом. Сразу всего не объять. Главное, я вспомнила, что так тревожило меня, когда я подслушивала разговор влюбленной парочки. Голос в прихожей во время апокалипсиса в нашем подъезде, взывавший о необходимости воды, принадлежал Ринату Галиулину. Клофелин подкинул мне именно он.

— Да, Свет, именно так все и было. Удалив содержимое капсулы, ее закрыли и шприцом заполнили клофелином. Для верности, вероятно, еще в одну капсулу поместили. В этом случае время растворения оболочки удваивается. А если учесть, что «Эссенциале» принимают по две капсулы одновременно, то кубика полтора он хлебнул. Если жена его не уговорила по случаю попойки три штуки проглотить, что вполне вероятно. Она трепетно заботилась о его печени, как он сам сказал. Дело ясное, что дело темное.

— Ну, дела. Как только тебе удается такое распутывать? — Светка подперла кулаками подбородок и с восхищением смотрела на меня.

— Господи, Светка, я забыла совсем. Маруська же там осталась!

— Какая Маруська? Где осталась?

Светка никак не могла уловить ход моих мыслей. Все казалось ей сумбуром.

Я рассказала ей о котенке, который пробрался в квартиру во время вечерней катастрофы и тихо заснул где-то в уголке.

— И что же теперь? Как Маруську спасти?

— Придумаю что-нибудь. Не все сразу. Милиционеры ее сами накормят. Они там теперь дежурить по очереди будут, меня, шальную, поджидаючи. Ладно, Свет, давай за стрижку. Времени в обрез. У меня еще куча дел.

Мы настелили со Светкой газет в зале, поставили на них стул перед трельяжем, и преображение началось.

— Как стричься будем, сударыня? — спросила Светлана, приподнимая и пропуская сквозь пальцы мои белокурые локоны.

— Давай каре. Перевоплощаюсь в Ленку.

— В смысле?

— Подружка у меня есть такая. Я давно обратила внимание, что мы с ней похожи. Теперь мне это пригодится.

Зачикали ножницы, и мои белокурые пряди повалились вокруг меня на газеты. Светка, закусив нижнюю губу, старательно работала ножницами.

— Ну вот, полюбуйся. Клево?

— Шарман.

Я с сожалением посмотрела на светлое покрывало из волос на полу и вздохнула.

— У кого-то красота требует жертв, а у меня — жестокая необходимость, как это ни прискорбно.

Я покрутилась перед зеркалом. Прическа меня даже немного молодила. На меня смотрела из зеркала девочка-подросток.

— Теперь, Светик, кардинально черный цвет.

С клеенчатым чехлом на голове я занялась уборкой, чтобы не умереть от скуки. Светка мне активно помогала.

Пока мои волосы приобретали цвет воронова крыла, в квартире кипела работа. Влажная уборка сделала помещение очень даже жилым и уютным, как в старые добрые времена при жизни бабушки. Пропылесосив книжный шкаф, я достала томик поэзии «Родник жемчужин».

— Вот, Свет, смотри. Бабушка моя обожала эту книгу, особенно рубаи Омара Хайяма. А я ее наследница. Любовь к Хайяму она мне по наследству передала.

Светка смотрела на меня, иронически улыбаясь.

— Ты что, этот хлам читаешь? Я только детективами увлекаюсь. А это — фигня.

— Ничего ты не понимаешь, — рассердилась я. — Тут мудрость народная. Ты послушай только.

Светка замахала обеими руками.

— Не-не, Тань. Через пару минут краску смывать.

— А мне как раз пары минут хватит, чтобы тебя перековать. Изменить, так сказать, твое обывательское мировоззрение.

Я открыла страницу наугад и прочитала:

Были б добрые в силе, а злые слабы —
Мы б от тяжких раздумий не хмурили лбы!
Если б в мире законом была справедливость —
Не роптали бы мы на превратность судьбы.

Светка смотрела на меня во все глаза.

— Тань, да это прямо про тебя, слово в слово.

— То-то, глупая! Тут про нас всех. Вот еще слушай:

Жизнь — мгновенье. Вино — от печали бальзам.
День прошел беспечально — хвала небесам!
Будь доволен тебе предназначенной долей,
Не пытайся ее переделывать сам.

Светка, похоже, потихоньку перековывалась, а я засмущалась от выражения: «вино — бальзам», вспомнив безобразное свое опьянение в ночь под Новый год по старому стилю. Если бы в ту ночь я последовала совету косточек, то, возможно, за утренние часы четырнадцатого января собрала бы достаточно информации, которой хватило бы для того, чтобы не вляпаться в такую дурацкую историю и не стать наследницей-самозванкой и убийцей по совместительству.

— Давай еще что-нибудь. О чем задумалась?

— А краску не пора смывать?