За мной следят дым и песок

— Дикарь, перенявший третью вахту, с любой новости непременно свернет на усладу толпы — футбол, чтоб пилить его долго и сладострастно, — ровным голосом продолжила конфуженная Клок. — Прервут — лишь бисы президента, чеканящего свои изречения от вечера и от утра — каждый час наново. За ним подожмется премьер-министр и тоже строго перецитирует себя, а после — голубь мира, министр иностранщины, и его голубицы с актерским произношением заклеймят двойные стандарты Америки… Седьмой язык, силясь молвить, пройдется по всей гамме: э-ээ… м-мм… а-а… и-и… но соединения звуков не по подобию, а по смыслу от него уворачиваются. У десятого стабильно урчит живот, слышно, как в подстанции булькает, плюхается, всплывает, упихивается… напряженнейшая перистальтика, да облетит Господь сему праведнику — самоотдачу! Зато пятнадцатый пригласит на доверительные перезвоны со слушающими — надежных управленцев и крепких хозяйственников, трепетные сердца, кто оплачут дезориентированных — тунеядцев, монад, не желающих вкалывать без сна и отдыха, недотумкавших: тем выше счастье, чем выше — производственные показатели! Тут на проводе в самом деле откуда ни выползи — старый трутень… вряд ли — с проверенной записи, скорей — натуральный, ведь не трудится и не прядет, подрастил сладкой жизни — на рубль, а накидывает требования: дай ему — койко-место, чтоб засеять лебяжьим пухом, да не срежет его ветер щелей, и три, а то все четыре стола — как случатся утро и перелом дня, и будут полдник и вечер, и еще разделить столы — с женой, или врет, что — с сестрой, или с безымянной колотовкой, и неделю отпиливать кусочки — внучатому хулигану и накрыть эти киндер-сюрпризы селедочным маслом, перескакивать — из одежды в одежду и уплетать лекарства, которые за сто улиц — дешевле, а к дармовой панацее не хочет тянуться — ногой, но нестись на ракетах — автобусе и трамвае… хорошо, не смекнет, что можно — не только в аптеку, но и — в консерваторию, в оперу, на вернисаж… и вот-вот вывалит на пятнадцатого — полный список. Но ведущий сам не промах — на второй же выкладке бодро гаркает: — И так далее, и так далее, правильно я вас понял?.. И передает микрофон — встречающим Новый год, семейству нестандартной ориентации: вместо елки наряжают в стразы — домашних питомцев, бразильских тараканов — и сетуют, что за контингентом приходится погоняться.

Конфузную не летающую, но подскакивающую на клочке рукава тоже перебивали.

Возможно, в несравненную Приму вселялся дьявол — и вскипал, и, пробросив из недр ее свинское хрюканье, надсадно входил в регистр кошачьего воя. Несравненная извлекала из-под каких-то недозаверченных на ней крышечек и недодавленных пробочек — бородавчатого малютку, дьявола или телефон, обрывала оргию «Скотный двор» и, приставив к уху, кричала:

— Слушай, ты же звонил час назад. По-твоему, с тех пор моя жизнь глобально поменялась? Так полмиллиона мне в лиф не засыпали! Козлик, не накаляй меня! — и стонала сквозь зубы: — Как я ненавижу монологи длиннее первой попытки! — и сжимала раздувшееся горло ушлого малыша, дьявольского заморыша, и перекрывала играющие в нем вихри — особым рекламным голосом, густым и светским: — Лучшие подарки — от супермаркета «Полет орла»! Если у вас уже есть — все, только в магазине «Налет орлов» вы найдете — еще что-нибудь для себя, для друзей и врагов. Цвет — морозный жемчуг! Раскисший асфальт! Недужащее железо! Только наши орлы с удовольствием налетят на дорогого клиента и навялят ему — эксклюзивный хлам…

Рядом с Вашим Ополченцем оживлялись новые языки и показывали — острые реакции на насущное, воспаленное — и зудящее контральто газонокосителей:

— Никогда не берите колбасу в «Орлах», их колбасе сто лет, ни кусок не моложе!

Наставляемые распоясывались — в непокорных и отращивающих вновь свой брюзгливый шелест, и смахивали с себя подрезку:

— Да что за разница, век змее — или год, все равно пока не оприходуешь до хвоста, не переложишь по членикам — в утробу, уж не забудешься, а наутро несешься — за ее сестрой.

Несравненная Прима, понизив голос до прощальных взмахов батиста и драдедама, до уцененных поцелуев, бросала на север от себя — цепенящее, к югу — вгоняющее в жар, а последки — в телефон:

— Козлик, я же сказала: не накаляй меня до преступных намерений! — и, отняв заморыша от уха, отрясала с него температуру и играла зорю. — Этот козлиный язык тоже меня окружил! — объясняла Прима. — Кстати… — тут из-под каких-то сосредоточенных на ней клапанов, недозащелок и створок выходила стопа пестрых флаеров, завизированных горбатым клювом. — Супермаркет «Полет орла»! — громко объявляла Прима и раздавала пестрые. — Наши адреса по всему городу… Наши транспорты из медвежьих дыр мира… Наш банковский счет…