За Морем Студёным

— Уэлл… ю тэлл ми ай маст бай э хаус ин Хэмптон?

— Нат нау! Мэйби уэн Оливэ эгриз ту сэлл ю зэ боут стэйшн! — воскликнула леди. — Энд… юлл нид ту би найс ту хим!

— Найс? Афтэ айв тэйкен тэн пэундз, энд хи статид демандин сёти пэсент фо эвери дэй?!

Парочка ушла вперёд. Купцы оглядели лежавшие фрукты: апельсины, бананы, инжир, всякие лесные ягоды и много чего ещё. Посередине торчал ананас с оттопыренной зелёной ботвой.

— Гляди, репа с шипами! — Софрон удивлённо показал пальцем на серо-жёлтый фрукт. — А сверху скоморошья шапка!

— Да уж! — засмеялся Михаил. — Я пробовал, такая кислая!

В следующей лавке висели куски суконных тканей самых разных цветов. Лежали платки, вышитые золотом, и серебром, и усеянные жемчугом. Михаил и Софрон с жарким интересом обсуждали с лавочником цены на товар, перебирая и рассматривая ткани.

Потом они ушли к реке. Ветер подхлёстывал небольшие волны, кромка воды тихонько волновалась. По бледной песчаной отмели уходили вдаль, рассекая зыбкую речную гладь, чёрные дощатые причалы. По этим чёрным линиями брели в ту, и в эту сторону люди. Высоко, под серым небом, с криками летали чайки.

Вдалеке, весь горизонт был уставлен огромными кораблями, кверху торчали леса длинных мачт и рей. Над ними вились флаги: чаще всего мелькали оранжево-бело-голубые триколоры, и красные кресты на белом фоне. Между заморскими галеонами и берегом сновали небольшие шлюпы и баркасы, и мелкие лодочки. На берегу моряки, разгружая лодки, таскали на плечах толстые бочки. Они клали эти бочки в телеги, и те уезжали.

— Там гостиный двор немецкий, — Михаил показал туда, куда уезжали нагруженные подводы. Он развернулся в другую сторону, — а там наших торговых людей амбары! За ними — слобода жилецкая, там мой товарищ, Никита Зверь, живёт. Мы у него остановимся. К вечеру подъедем, на пир званый!

— Я помню. Поехали в жилецкую, к купцам.

— Пойдём.

Софрон и Михаил пошли в сторону крепости.

…

Хоть было и светло, но день уже близился к концу. Снаружи, в конюшне, слуга ухаживал за лошадьми. Гости уже собрались на пир, в доме у Никиты Зверя.

Пылали свечи. Было светло. Бородатые промышленники в тёмных меховых накидках рассаживались за столом. Занимали свои места Михаил, Фёдор, Степан и Софрон. В самом начале стола, на стене висела огромная голова медведя с разъярённой мордой и широко раскрытой пастью.

Холопы Никиты приносили блюда: супы, отвары, и рыбу, кубки с вином, и квасом.

— Я разузнал у здешних купцов, — говорил Софрон сидящему рядом Степану, — что есть некий Афанасий Васильев… у него где-то в лесу есть заимка! Он на ней варит мёд, и пиво, и вино. А потом продаёт разным людям, и в кабак продаёт. А заморское вино, романею, тоже продаёт, но это он её у немцев закупает. Вот! Если что, то это у немецких людей из первых рук нужно брать.

— Спасибо, друг! — улыбнулся Степан, и похлопал его по плечу. — Ежели тебе чего понадобится — проси, не стесняйся, всё сделаю!

— А, и вот ещё — Афанасьев-то сын, Сашка, меня в кабак зовёт выпить…

Возле стола прошла, поприветствовав гостей, и поклонившись, молодая высокая девушка. Она ушла на крыльцо, во двор.

— Моя младшая дочь, Ульянка! — гордо воскликнул Никита, он стоял в конце стола — высокий, в огромном меховом плаще. Из его вытянутого морщинистого лица выступал орлиный нос, внизу торчала бородка. Чрез правое око проходил глубокий шрам, и глаз был слегка прикрыт.

…

Ульяна сидела на широком крылечке, приклонив голову к резному деревянному столбцу. На ней был синий сарафан, с белоснежными широкими рукавами. Длинные русые косы лежали на груди, спускаясь концами к дощатым ступеням. Сверху, из горницы, доносился смех, и громкие крики.

Уже темнело. Тучи сильно сгустились. По двору носился ветер, с неба посыпались капли. Кто-то ходил по конюшне, был шелест. Где-то вдали скрипнули ворота, там звучали голоса. Девушка закрыла глаза, думая о чём-то хорошем и приятном, под шум хлынувшего дождя.

Раздался плеск мокрой грязи. Кто-то шагал к крыльцу.

Она открыла глаза. Под навес, на крылечко, ступил незнакомец в коричневом кафтане, с мешком за спиной. К его лицу прилипли длинные вымокшие пряди светлых волос:

— Здравствуй! Куда надобно идти на трапезу? Тут ваш человек был, а потом убежал куда-то!

— Ты кто?

— Я? Иван.

— Ты из товарищей Михаила Иванова?

— Ну да.

— Все уж давно пируют! — с укором воскликнула Ульяна, подняв голову от столбца, и серьёзно посмотрев Ивану в глаза. — А ты где гулял?

— Как где… — молодец нахмурился. — Я не гулял! Я на торжище был, и задержался.

— А что купил? — спросила вдруг Никитина дочь.

— Бумаги много.

— Бумаги?! — улыбаясь, говорила она.

— Да. Перьев, чернил взял, и книжиц разных немецких, и ещё пару вещиц диковинных.

Ульяна поднялась, и сказала Ивану:

— Пошли со мной.

Они стали болтать.

Снаружи лил дождь. Они медленно брели под навесом, по крытой галерее, проходя одну за другой бочковатые резные колонны.

— Я сюда и не думал ехать, — говорил молодец, — мне Софрон предложил, и я решил — вот же, дал Бог случай на край света отправиться!

— Какой край света? Торговое местечко у нас обычное!