Читаем За Москвой рекой. Перевернувшийся мир полностью

Будко и его коллег, «красных директоров» советской промышленности, резко критиковали за их отрицательное отношение к рыночной реформе. В конце 1990 года тысячи таких директоров присутствовали на специальной конференции в Москве. Они требовали восстановления старой системы. Она, по крайней мере, хоть как-то работала. Эти люди были не глупее лучших колхозных председателей. Они попали в «силки» старой системы на последней стадии ее распада, на них лежал груз ответственности за людей, и у них не было решительно никакого доступа к фондам, которые требовались для основательной перестройки их предприятий, чтобы они могли выжить. Западные экономисты заявляли, что было бы лучше, если бы эти заводы просто прекратили свое существование. Острый кратковременный кризис, по их словам, был бы менее болезненным. С теоретической точки зрения, возможно, они были и правы. Однако неразумно было бы ожидать, чтобы так же смотрели на вещи руководители на местах или их служащие. Они стремились, ожидая подъема производства, сохранить кадровый состав, а вместе с тем просто морально и материально поддержать людей.


На третьей неделе сентября 1990 года Горбачев представил советскому парламенту подновленный вариант плана Рыжкова (или разбавленный вариант плана Шаталина-Явлинского). И опять одобрения не получил. Вне парламента оппозиция все более распалялась. В спор вмешались как экономические консерваторы, так и экономические радикалы. Управляющие крупными металлургическими заводами заявили Горбачеву, что они будут нуждаться в государственных субсидиях даже при рыночной системе. Щербаков, в то время председатель Государственного комитета по труду и социальным вопросам, утверждал, что предложения Шаталина оставят без работы 40 миллионов человек. Газета «Правда» вопрошала: «Что мы будем есть этой зимой?» и «Уцелеет ли Коммунистическая партия?». Все большее число людей выходило из партии. Ответ Горбачева был уступкой реакционерам: он призывал к усилению бдительности, более активной борьбе КГБ с экономическими преступлениями и к введению вновь патрулей из дружинников на улицах. Спустя несколько дней Ельцин в Российском парламенте обвинил Горбачева в вероломстве, он резко обрушился на его попытки занять промежуточную позицию между различными планами экономической реформы. «России придется теперь идти вперед одной», — сказал он. Я подумал, что он блефует. Каким образом может Россия осуществить подобную одностороннюю декларацию о независимости на практике? Быть может, россияне захватят советские таможенные посты в московском аэропорту? Как они могут реально осуществлять контроль над советскими предприятиями на российской территории, находящимися в ведении советских министерств? Эти резонные вопросы били мимо цели. Ельцина совершенно не интересовали подробности реформы: главное для него было — победить.

Таким образом, под натиском русских патриотов, радикальных экономистов и консервативных сторонников Союза, горбачевские усилия реформировать экономику свелись к разговорам и сошли на нет. Его план был опубликован в печати: достойные уважения, но расплывчатые предложения о создании федеральной банковской системы, введении рыночных цен, предоставлении большей свободы предприятиям, поддержке мелких фермеров, четко очерченной роли иностранного бизнеса. Он обещал серию президентских указов. Однако его идеи не понравились никому. Петраков и Шаталин раскритиковали их публично, несмотря на то, что они еще были его советниками. Он потерял терпение и передал свой план в один из парламентских комитетов. С этого момента его главной задачей было отражать нападки консерваторов. Время для реформ прошло, на протяжении следующих девяти месяцев экономика находилась в руках его министра финансов Павлова, который в скором времени стал премьер-министром. Практические последствия постоянных трений между склеротической и нежизнеспособной командной системой и настоящей рыночной экономикой начали давать о себе знать в повседневной жизни. Товары из магазинов исчезли. Местные власти в Москве и провинциях ввели рационирование продовольствия. Поскольку нормальное распределение прекратилось, заводы и государственные учреждения перешли на снабжение своих сотрудников наборами продуктов. В Министерстве финансов чиновникам выдавали продукты, в том числе и молочные, около уборной — одной из самых противных уборных, какие я видел в Москве.

Перейти на страницу:

Все книги серии Культура. Политика. Философия

Серое Преосвященство
Серое Преосвященство

Впервые переведенная на русский язык книга замечательного английского писателя Олдоса Хаксли (1894–1963), широко известного у нас в стране своими романами («Желтый Кром», «Контрапункт», «Шутовской хоровод», «О дивный новый мир») и книгами о мистике («Вечная философия», «Врата восприятия»), соединила в себе достоинства и Хаксли-романиста и Хаксли-мыслителя.Это размышления о судьбе помощника кардинала Ришелье монаха Жозефа, который играл ключевую роль в европейской политике периода Тридцатилетней войны, Политика и мистика; личное благочестие и политическая беспощадность; возвышенные цели и жестокие средства — вот центральные темы этой книги, обращенной ко всем, кто размышляет о европейской истории, о соотношении морали и политики, о совместимости личной нравственности и государственных интересов.

Олдос Леонард Хаксли , Олдос Хаксли

Публицистика / История / Образование и наука / Документальное
За Москвой рекой. Перевернувшийся мир
За Москвой рекой. Перевернувшийся мир

Сэр Родрик Брейтвейт (1932) возглавлял британскую дипмиссию в Москве в 1988–1992 годах, был свидетелем, а порой и участником ключевых событий в стране накануне, во время и после второй, по его выражению, революции в ее истории.Каковы причины распада «советской империи» и краха коммунистических иллюзий? Кто они, главные действующие лица исторической драмы, каковы мотивы их действий или бездействия, личные свойства, амбиции и интересы? В чем, собственно, «загадка русской души», и есть ли у России особая миссия в истории или она обречена подчиниться императивам глобализации? Способны ли русские построить гражданское общество и нужно ли оно им?Отвечая в своей книге на эти и другие вопросы, автор приходит к принципиально важному заключению: «Россия может надеяться создать жизнеспособную политическую и экономическую систему Это будет русская модель демократии, существенно отличающаяся от американской или даже от европейской модели».

Родрик Брейтвейт

Биографии и Мемуары
Я жил. Мемуары непримкнувшего
Я жил. Мемуары непримкнувшего

Личная свобода, независимость взглядов, систематический труд, ответственность отражают суть жизненной философии известного американского историка, автора нескольких фундаментальных исследований по истории России и СССР Ричарда Пайпса.Эти жизненные ценности стали для него главными с той поры, когда в 1939 году он, шестнадцатилетний еврейский юноша, чудом выбрался с родителями из оккупированной фашистами Польши, избежав участи многих своих родных и близких, сгоревших в пламени холокоста.Научная карьера в Гарвардском университете, которому автор мемуаров отдал полвека, служба в Совете по национальной безопасности США, нравы, порядки и коллизии в высшей чиновной среде и в научном сообществе США, личные впечатления от общения со знаковыми фигурами американского и советского общественно — политического пейзажа, взгляды на многие ключевые события истории России, СССР, американо — советских отношений легли в основу этого исполненного достоинства и спокойной мудрости жизнеописания Ричарда Пайпса.

Ричард Эдгар Пайпс

Биографии и Мемуары
Струве: левый либерал 1870-1905. Том 1
Струве: левый либерал 1870-1905. Том 1

Написанная известным американским историком 2-х томная биография П. Б. Струве издается в России впервые. По мнению специалистов — это самая интересная и важная работа Р. Пайпса по истории политической мысли России XX века. В первом томе, опираясь на архивные материалы, историческую и мемуарную литературу, автор рассказывает о жизни и деятельности Струве до октябрьских событий 1905 года, когда Николаем II был подписан известный Манифест, провозгласивший гражданские права и создание в России Государственной Думы. Второй том посвящен событиям и обстоятельствам жизни Струве на родине, а затем в эмиграции вплоть до его кончины в 1944 году. Согласно Пайпсу, разделяя идеи свободы и демократии, как политик Струве всегда оставался национальным мыслителем и патриотом.

Ричард Эдгар Пайпс

Биографии и Мемуары

Похожие книги

Чикатило. Явление зверя
Чикатило. Явление зверя

В середине 1980-х годов в Новочеркасске и его окрестностях происходит череда жутких убийств. Местная милиция бессильна. Они ищут опасного преступника, рецидивиста, но никто не хочет даже думать, что убийцей может быть самый обычный человек, их сосед. Удивительная способность к мимикрии делала Чикатило неотличимым от миллионов советских граждан. Он жил в обществе и удовлетворял свои изуверские сексуальные фантазии, уничтожая самое дорогое, что есть у этого общества, детей.Эта книга — история двойной жизни самого известного маньяка Советского Союза Андрея Чикатило и расследование его преступлений, которые легли в основу эксклюзивного сериала «Чикатило» в мультимедийном сервисе Okko.

Алексей Андреевич Гравицкий , Сергей Юрьевич Волков

Триллер / Биографии и Мемуары / Истории из жизни / Документальное