За Москвой рекой. Перевернувшийся мир

При всех своих многочисленных недостатках, советская система социального обеспечения создавала у людей веру в то, что о них будут надлежащим образом заботиться от колыбели до могилы. Это чувство защищенности было в значительной мере иллюзией. Ко времени крушения Советского Союза более трети населения, согласно официальной статистике, жило ниже официального прожиточного минимума.

Но людей поддерживало чувство ностальгии. Вопреки фактам, если это действительно были факты, они упорно продолжали верить на всем протяжении 1990-х годов, что их жизненный уровень подорвали Горбачев, Ельцин и Гайдар. Сталин, твердили они, регулярно снижал цены на продукты. Брежнев поддерживал цены на стабильном и низком уровне. Люди забыли о том, что дешевые товары редко продавались простому народу: их выносили через задний ход магазина тем, у кого были связи и деньги, чтобы доплачивать за дефицитные товары. По сравнению с тем, что люди чувствовали, истина была в прошлые годы совсем иной, более горькой, более циничной, требовавшей большей покорности судьбе. Об этом можно судить по политическим анекдотам того времени[91]. Однако народное представление о советском прошлом было понятным — это был способ компенсации за унижение от краха. Коммунисты не могли его не использовать, и правительство не могло не принимать этого обстоятельства к сведению.

Огромная территория России продолжала порождать почти неразрешимые проблемы. По мере того как страна беднела, система мер, рассчитанных на то, чтобы поощрять людей селиться в отдаленных районах Сибири и Севера, начала рушиться. Транспортные расходы резко подскочили. Изношенные системы отопления пришли в негодность. В районах, где температура зимой понижается до сорока градусов мороза, целые города стали замерзать. Громадные предприятия остановились, так как на их продукцию не стало спроса. Разница в зарплате уже не привлекала. Те, кто мог, уезжали на более выгодную работу в новых отраслях экономики в Западной и Центральной России, присоединяясь к тем четырем пятым населения, которые уже жили в этих регионах.

Однако многие не могли уехать. Они оставались в. городах с населением до миллиона человек, часто находясь в зависимости от уже нежизнеспособного промышленного предприятия, или же в крошечных поселках, далеких от всех достижений современной цивилизации. Сколь бы ни был безнадежным с чисто экономической точки зрения существовавший порядок, ни одно российское правительство не могло позволить себе его игнорировать. Пенсии и зарплату надо было выплачивать, даже если ничего стоящего не производилось. Каждую осень надо было собрать за счет правительства определенное количество продовольствия и найти топливо, чтобы дать возможность людям пережить суровую зиму. Беззаботные западные советники уверяли русское правительство, что эти проблемы утрясутся сами собой, когда начнет давать себя знать рыночная дисциплина. Люди поедут искать работу в другом месте. Местные предприятия под нажимом «суровых бюджетных ограничений» перейдут на производство высококачественных товаров, которые действительно нужны потребителю. Все это, конечно, было совершенно нереалистично. Чтобы разобраться с тем бременем, которое легло на российскую экономику в силу природных особенностей и сталинско-брежневского неумелого хозяйствования, потребуется не одно десятилетие. А некоторые проблемы, видимо, так и останутся неразрешимыми.

Простой народ изобрел много различных способов выживания. Люди обрабатывали свои крошечные земельные участки, устраивались на вторую работу, создавали небольшие деловые предприятия и, как это всегда делали русские, помогали друг другу, используя семейные и дружеские связи. К весне 1992 года крестьяне в маленьких деревнях вокруг Москвы (очаровательные, но покосившиеся деревянные избы, водяные колонки или колодцы на улицах из-за отсутствия водопровода, кое-где ветхие церквушки) обрабатывали свои наделы тяпками и лопатами. Это было похоже на фотографии старой крестьянской жизни в XIX веке, разве что крестьяне теперь были не в народных костюмах, а в тренировочных брюках и майках. Некоторые применяли самодельные культиваторы — маленькие бензиновые моторчики, кое-как прикрепленные к хлипким рамам. Некоторые даже пахали на лошадях. Это были первые рабочие лошади, которых мы увидели в России. Куры, овцы и козы слонялись по деревенским улицам. В некоторых местах крестьяне взялись за возделывание земли, брошенной колхозом. Авторитарное государство было более не в состоянии удовлетворять их насущные потребности, так что им не оставалось ничего иного, как проявить инициативу, которая так жестоко подавлялась Сталиным.