За Москвой рекой. Перевернувшийся мир

Более чем триста лет спустя Тедди Рузвельт жаловался, что русские дипломаты, с которыми ему пришлось вести переговоры, лгали с «наглым и высокомерным бесстыдством»[15]. Русское военно-морское начальство, лгавшее, объясняя причины гибели подводной лодки «Курск» летом 2000 года, действовало в духе старой традиции.

Вранье до сих пор пронизывает самые тривиальные стороны повседневной жизни, идя намного дальше, чем того требуют соображения самосохранения или карьеризма. В мае 1992 года мы остановились в удивительно хорошем отеле советского стиля в провинциальном городе Костроме. Сидение унитаза в туалете было опечатано, с надписью на четырех языках: «Продезинфицировано для вашего удобства и безопасности». Каждый русский сразу поймет, что это не могло быть правдой. Поверили бы только самые наивные иностранцы. Но в великой стране положено дезинфицировать сидения унитазов, значит, появляется надпись. Вранье — это нечто такое, что русские обычно способны простить как самим себе, так и другим. Достоевский утверждал, что именно через ложь человек может прийти к правде. Однако время от времени русскими овладевает чувство вины за скверные поступки, совершенные сознательно или по чьему-то недосмотру. Избавиться от чувства стыда помогает исповедь. Так Великая Русская Исповедь стала — в романах Достоевского и в бесконечных ночных покаянных беседах, которые велись в горбачевской России, — оборотной стороной Великой Русской Лжи.

И все же в XIX веке царский режим начал вводить перемены и модернизироваться. Он положил конец крепостному праву на пару лет раньше, чем рабство было отменено в Америке. Александр II (1818–1881) предпринял реальные, хотя и ограниченные попытки ввести систему местной демократии и утвердить власть закона. При Николае II (1868–1918) дальновидные министры взялись за радикальную трансформацию русской экономики.

Именно на периоды их правления приходится бурный расцвет русской музыки, литературы, живописи и балета. Европейская культура навсегда преобразилась: сейчас ее невозможно себе представить без великих русских романистов, прежде всего Толстого и Достоевского, без величайшего русского драматурга Чехова, без Чайковского, Мусоргского, Стравинского, Прокофьева и Шостаковича, без великих художников первых десятилетий XX века. Споры о том, является ли Россия европейской или азиатской страной, без сомнения, будут продолжаться. Русские сами не могут этого решить. Но Россия — часть христианского мира, неотъемлемая часть европейской истории, и великих русских романистов читают все образованные англичане, большинство из которых никогда не прочли ни одной страницы Гёте, Данте или Расина и не имеют представления о том, существует ли такая вещь, как великий индийский, японский или китайский роман. Россия представляет для всех нас проблему не потому, что она недостаточно европейская страна, а потому что она недостаточно мала. Большая часть ее территории (где проживает меньшинство населения) обращена к Тихому океану и Азии. Это отражается во взглядах и в политике, но никак не сказывается на европейском по своей сути характере русской цивилизации.

Для самих русских не только их культуру, но и само их представление о себе определяет Пушкин. Пушкин — больше чем поэт. Он воплощение мудрости, источник утешения в годины бедствий. Русские брали его книги с собой в концентрационные лагеря. А когда Советский Союз зашатался накануне крушения, поэта сделали своим знаменем ультранационалисты. Один критик сказал по телевизору в 1990 году: «Пушкин — один из последних святых, оставшихся у нашего народа в это духовно трагическое время»[16].