За Москвой рекой. Перевернувшийся мир

Сначала русские либералы и западные интеллектуалы считали, без сколько-нибудь явных оснований, что Ельцин предан демократии больше, чем Горбачев, что ему удастся провести либеральные экономические реформы, которые не осуществил его предшественник. Когда Ельцин встал после 1991 года к кормилу власти, казалось, он действительно решил, что путь реформ возобладает и что эта политика обеспечит ему место в истории. Поддержать всей своей властью программу радикальной реформы Гайдара его побудило не столько интеллектуальное убеждение, сколько инстинкт игрока и склонность повелевать. Если не считать Чечни, он продолжал уход от империи, поддерживая при этом довольно сносный порядок.

Мое собственное предубеждение против Ельцина питалось слухами, распространявшимися о нем шепотом. Мне не нравились отсутствие, на мой взгляд, у него обаяния, его грубые манеры и скудость идей, его неустанная деструктивная оппозиция Горбачеву. Его воспоминания, которые я прочитал в июне 1990 года, дали мне первое представление о его мужестве и силе воли. К тому времени, когда я нанес ему последний визит в мае 1992 года, он почти совсем завоевал меня. Он был деловит, раскован, весел и разбирался в сложных вопросах сам, без всяких записок. Я подумал: он значительно вырос с тех пор, как стал общепризнанным президентом реальной страны, новой России. Однако многие продолжали относиться к нему с подозрением. Пылкий бородатый журналист из «Московского комсомольца» предостерег меня, что Ельцин — пьяница, автократ, которым манипулирует его окружение, сам же он способен на любое злоупотребление властью. Когда я воздержался от комментариев, журналист обвинил меня в том, что меня соблазняет обаяние, исходящее от самой власти. Возможно, он был прав. Профессиональная болезнь чиновников — представлять в самом лучшем свете действия человека, находящегося на вершине властной пирамиды.

Однако Ельцин тоже был переходной фигурой, не способной осуществить все возлагавшиеся на него надежды. Его преданность демократии и власти закона не была, как у Горбачева, следствием интеллектуального убеждения. Он проявлял мало понимания и интереса в отношении деталей экономической реформы. Его манипуляция Конституцией и терпимость к коррупции даже в самом близком окружении не способствовали становлению правового государства, которого в России никогда не было. Леон Арон приводит непревзойденный образ, характеризующий Ельцина в последние годы его правления: «На русском политическом небосводе Ельцин все больше походил на «черную дыру»: гигантскую звезду, оказывавшую громадную силу притяжения на все окружающее, но близящуюся к концу своего существования за недостатком горючего и ввиду неспособности давать свет»[92].

И все-таки, вырвав факел реформы из слабеющих рук Горбачева, Ельцин пронес его через следующий жизненно важный отрезок пути. Несмотря на коррупцию и сумятицу последних лет его правления, ему удалось не дать искре реформы погаснуть. В конечном итоге он сыграл важную роль — роль неуверенного гаранта еще не установившейся демократии.

С приходом Путина; второго выборного Президента России, в русской и иностранной печати началась нескончаемая вереница лихорадочных догадок: кто такой Путин? Имеет ли значение то, что первые 25 лет своей профессиональной жизни он прослужил в КГБ? Возьмут ли снова верх сторонники жесткого курса?

Путин был выходцем из довольно скромных слоев старой номенклатуры. Пройдя курс юридических наук, он пошел служить в КГБ, но после многих лет службы дослужился только до звания полковника — и это в том возрасте, когда два его предшественника, Горбачев и Ельцин, уже начали играть важную роль в политике страны. После недолгого пребывания на посту заместителя мэра Санкт-Петербурга он был вызван в Москву для работы в кремлевской администрации; с этого момента началась его настоящая карьера.

Путин быстро стал главным русским политическим деятелем своего времени, столь же популярным, как Ельцин в расцвете сил. После многих лет коррупции и неразберихи русские явно ждали нового человека, который навел бы в стране порядок, кого-то честного и трезвомыслящего, кто понимал бы особенности жизненного уклада России. Они не ждали и не искали нового диктатора, как того опасались иностранцы. Им нужен был настоящий лидер на время кризиса и национального упадка, подобно тому, как англичане ждали прихода в 1940 году такого человека, как Черчилль, а в 1979-м — как Тэтчер. Это было вполне законное чаяние, и Путин, видимо, отвечал этим ожиданиям.