За Москвою-рекой. Книга 1

— Было бы здорово…

— Только не думай, что приму готовые чертежи барки — и делу конец! Тебе нужно заново спроектировать комплексную механизацию процесса крашения. Между прочим, хочу сообщить тебе приятную новость: Анна Дмитриевна помогла нам. В мастерских института изготовили первый образец терморегулятора. Я просматривал чертежи — по-моему, это то, что нам нужно. Как видишь, задача твоя облегчается, — соберем десять новых барок, установим терморегулятор и покажем всем маловерам, что и в крашении можно совершать революции! Пусть на родине текстиля, в Англии, красят в старых чанах, если им нравится, а мы не будем!

— Работать с вами одно удовольствие, Николай Николаевич, — сказал Сергей, с доброй улыбкой глядя на Никитина. — Счастливый вы человек!

— Положим, это тебе только кажется… — возразил Никитин смутившись. — Вот что, друг мой. Пока бригада сломает старые барки и соберет новые, у нас с тобой будет дней десять свободного времени. Не съездить ли нам на другие фабрики, посмотреть, что там делается? Мы варимся в собственном соку и понятия не имеем, над чем и как работают люди. Возьмем с собой двух-трех красильщиков, мастера Степанова, Леонида и поедем в Кунцево, на камвольную фабрику в Купавну.

— А работа?

— Попросим у директора разрешение. Отпустит: обмен опытом нам нужен!

Сергей возвращался домой в приподнятом настроении. Все складывалось чудесно. Матери стало лучше, она поднялась с постели и даже собирается на работу. Барки монтируются, экзамены сданы. Еще один семестр — и диплом. Вот если бы утвердили Николая Николаевича руководителем! Конечно, придется попотеть — у него халтура не пройдет!..

Придя домой, он сел у открытого окна. День медленно угасал. Из палисадника доносился запах цветов и влажной земли. Пышные ветви сирени льнули к окну. Хорошо, что он во время войны не срубил кусты на топливо. «Цветы — радость в жизни», — вспомнил он слова отца. Вон там, около клумбы, белеет скамейка, на которой они сидели вместе в последний раз… Не дожил старик до хороших дней! Будь он жив, положил бы руку на его плечо и своим глуховатым голосом сказал бы: «Молодец, Серега, сберег цветы…»

— Будешь ужинать? — раздался голос матери.

— Подожду Леню, — ответил Сергей и, положив руки на подоконник, опустил на них голову.

Леонида опять нет. Где он пропадает так поздно? Странные дела творились с ним в последнее время: сияет, словно именинник, франтить начал… Уж не закружилась ли у него голова от первых успехов? Слов нет, у Лени настоящий конструкторский талант, это всем ясно. Но, кажется, Власов с Никитиным избаловали его своими чрезмерными похвалами. Взрослые люди, а не понимают, что парень впервые окунулся в настоящую жизнь, недолго и голову потерять, стать зазнайкой. Он все еще не помирился с матерью, — не поймешь, что у него на душе. В черствости его обвинить нельзя: так заботливо он относится к сестре! Теперь они очень сблизились, часто встречаются, каждое воскресенье бывают у отца. Кого жаль, так это Милочку. Она сильно изменилась, ходит печальная, задумчивая, похудела, на лбу морщинки. При встречах больше молчит. На днях вдруг сказала откровенно, как раньше: «Ты не представляешь себе, Сережа, как мне невыносимо жить с ними…» Положим, он все прекрасно понимает, но как помочь горю? Ведь не скажешь ей: «Переезжай, Милочка, к нам, места хватит на всех…»

Последние лучи заката погасли… Если бы Милочка захотела… Нет, об этом не стоит думать!

— Что, взгрустнулось, сынок? — Аграфена Ивановна подошла к нему и провела рукой по его густым волосам.

— Нет. Просто задумался…

— Неприятности у тебя?

— Нет, мама, все хорошо! Просто в такой вечер хочется помечтать.

— Понимаю… Скажи, Сережа, наладилось у вас с Милочкой?

— Не знаю… Мы с нею друзья, как и были раньше.

— Эх, сынок, сынок, скрытный ты стал, с матерью не хочешь поделиться! — Аграфена Ивановна прижала его голову к своей груди.

После ужина Сергей вышел на улицу и побрел по направлению к парку. На Русаковской улице он еще издали заметил Леонида. Тот шел с открытой головой, в шелковой тенниске, тихонько насвистывая.

— Где так поздно шатаешься? — остановил его Сергей.

— Что значит «шатаешься»? Не «шатаешься», а «где задержался?» Так принято спрашивать у воспитанных людей!.. Второе: я голоден и, если хочешь доставить себе удовольствие беседой со мной, проводи меня до дома.

— По твоей милости я сам два часа сидел голодный и, признаться, большого удовольствия от беседы с таким пустомелей не испытываю.

— Опять не так! — Леонид взял его под руку и, заглядывая в глаза, вдруг спросил: — Как ты думаешь, хорошо жить на свете?

— Это кому как…

— Ну, скажем, мне?

— Легкомысленным людям всегда хорошо живется.

Леонид расхохотался.

— Ты ничего не понимаешь!.. «И жизнь хороша, и жить хорошо». Так сказал выдающийся поэт современности. И самое удивительное в том, что я с ним вполне согласен!

— Уж не выпил ли?

— Угадал. «Я пьян, и душа моя полна страсти», — запел Леонид и остановился у калитки. — Ты погуляй немного, я быстренько перехвачу чего-нибудь, и мы продолжим наш содержательный разговор, — сказал он и побежал домой.