За неделю до каникул

– Метла, ты же хотела узнать про контрольную? – Ромка ухмыльнулся. – Какую же оценку нам поставят? В понедельник как раз проверим, врет твоя доска или правду говорит.

Оценки у братьев всегда совпадали. Даже если они решали разные варианты, все равно умудрялись делать одни и те же ошибки.

– Дух великого Крислава, какую оценку получат Медведевы за годовую контрольную по алгебре? – спросила я, попутно размышляя о возможном повороте событий.

На тройку Медведи напишут точно, но вдруг все же ухитрятся написать на четверку? Все же годовая контрольная. Вдруг наша классная руководительница, Илона Павловна, сжалится и поставит им оценку повыше? Ведь отец Медведевых у нее в любимчиках. Всегда на родительские собрания ходит и во всем с ней соглашается.

Планшетка под нашими пальцами задрожала и двинулась вбок, к цифрам, прошлась по всему ряду и остановилась на ноле.

– Ноль? Это как?

– А вот так, – развела я руками и пнула Марьяну ногой. – Будущее неясно. Может, вы не доживете до понедельника. Вот и будет вам ноль. Хотите знать дату своей смерти? – И, не дожидаясь, пока Медведи ответят, задала вопрос: – Великий Крислав, скажи нам дату смерти Медведевых…

– С ума сошла? – Ромка смахнул планшетку с доски. – Кто ж такие вопросы задает?

– Струсил? – ехидно засмеялась я. – Так и знала. Медведи – трусишки! Медведи – трусишки! А кто хвалился, что не верит в эту чепуху, что это все обман?

– Вот еще, бояться какого-то дохлого колдуна! Дурацкая у тебя доска, Метелкина. И сама ты дура…

– Эх, зря ты Крислава обидел. Не любит он этого. Пеняй теперь на себя.

– Да ну тебя, Метла. Пойдем, Борь. Только время зря потеряли.

Не успели Медведи подняться, как послышался тихий звон, словно ветер завыл в тонкую трубочку. Вой усилился, подуло сквозняком, с силой хлопнуло чердачное окно. Вой все нарастал. Свечи трепетали на невидимом ветру, затем ярко вспыхнули и тут же погасли. Чердак погрузился в темноту. Вскрикнули девчонки. Звон, стук и прочие звуки не прекращались. Вот что делает умело натянутая леска! И свечи погасли очень вовремя. Может, мне в цирк податься фокусником? Копперфильду давно нужна смена.

– Дешевые спецэффекты, – насмешливо сказал Ромка, но голос его дрогнул.

Чердак осветился лучами фонариков на телефонах братьев. Они направились к выходу. Борька взялся за крышку, потянул ее на себя и отпустил:

– Не открывается чего-то. Вы что, закрыли ее? Ну-ка откройте!

– Ничего мы не закрывали. Это вас Прислав не пускает.

– Я кому сказал, откройте!

Марьяна посмотрела на меня огромными глазами. Как все же мастерски она изображает испуг!

– Мы правда ничего не закрывали!

– Да? А кто его держит тогда?

Стараясь сохранять серьезность, я мысленно аплодировала подруге: шутка с закрытым люком даже мне не пришла в голову.

– Молодец! – шепнула я, а вслух сказала: – Крислав недоволен, что мы его не отпустили. Надо закончить ритуал.

– Не будем мы ничего заканчивать, – пропыхтел Борька, безуспешно пытаясь открыть люк.

Он тянул его вверх и шумно дышал.

– Ну, значит, будем сидеть здесь, пока не умрем от голода.

– Да вот еще! Сейчас я отцу позвоню, – Ромка быстро набрал номер на телефоне и долго смотрел на дисплей: – Связи почему-то нет. Сигнал не проходит. Борь, позвони со своего.

Борька оставил люк и вытащил телефон. Но связи не было и у него. Девчонки, конечно, тоже начали пытаться звонить. Я радовалась: понятно, что это какой-то сбой сети, но как же все на руку.

– Да говорю же, ритуал нужно закончить, – показала я рукой на доску. – Не хотите, не надо. Ждите, пока нас кто-то найдет, а может, и нет.

– Да, давайте закончим, – заканючила Анжела. – Мне от родителей попадет. Мне нельзя в такие места ходить, иначе все лето из дома не выпустят.

Остальные промолчали, но послушно вернулись на места. Даже Медведевы. Зажгли свечи, планшетку подняли, водрузили на рисунок глаза.

Не успела я начать ритуал отпускания духа, как планшетка двинулась и показала цифры один и три.

– И что?

– Это ответ на последний вопрос, – голос у Марьяны дрожал. – Про смерть.

– Тринадцать? – Ромка хмыкнул. – И как это толковать?

– Это значит, что вы помрете в тринадцать, – зловеще прошептала я.

– Сама ты помрешь, Метла! – огрызнулся Борька и кинул на брата быстрый взгляд.

– Давайте уже закончим, а? – подала голос молчавшая до сих пор Кристина. – Мне страшно.

– И мне.

– И мне.

Правильно я читала, что общий психоз заразителен. Признаюсь, мне тоже стало неуютно. Темноты я не боюсь, но все равно.

– Дух великого Крислава, отпускаю тебя. Дух великого Крислава, отпускаю тебя, – забормотала я. Остальные вразнобой вторили мне. Даже Ромка с Борькой.

Планшетка стояла на месте.

– Он не хочет уходить, – вдруг сказал Марьяна.

Я подняла голову и в темноте увидела, как блестят ее глаза, – похоже, она собралась плакать. Не знай я, что это все понарошку, точно бы поверила, настолько правдоподобно она играла свою роль.

– Как это не хочет? Что значит – «не хочет?» – заволновались девчонки.

– Не хочет, – замогильным голосом сказала я. – Ему нужна жертва. Кто-то из нас должен пожертвовать собой, чтобы задобрить духа.