За неделю до каникул

Да, странная она какая-то. Очень. Но все же я включила запись и перемотала на пятнадцатую минуту. Это был как раз тот момент, когда мы все метались по чердаку, я упала и какое-то время лежала, пытаясь справиться с болью в ушибленной руке. Сначала я не поняла, что там такого, но раз Марьяна углядела что-то особенное, значит, и я должна. Пришлось прокручивать запись несколько раз, прежде чем удалось разглядеть в неясных тенях ящик с доской и то, что планшетка двигалась по ней. Сама.

Пересмотрела еще раз. Да, вот этот момент, всего несколько секунд. Планшетка едет по доске, потом камера смещается и показывает пол, потом стены, потом опять мельтешение. Потом все заволакивает клубами пыли от выпавших из колонны кирпичей. Да ну! Это какой-то розыгрыш или просто обман зрения. Там реально было темно. Камера скакала… Да и вообще…

«Марьян, это оптический обман, – написала я. – Давай уже добьем Медведей до конца».

Сообщение осталось без ответа. Ну что ж, не хочет – и ладно. Я выложила ролик в Сеть, полюбовалась на растущие просмотры и пошла на кухню. Настроение было хорошее. Конечно, я же выполнила поставленную задачу.

В прихожей клацнул замок. Пришел Даня. Судя по голосу, он разговаривал по телефону со своей Лизкой-капризкой. Утешал. Опять этой кукле что-то не так.

– Не обращай внимания, – услышала я его голос. – У нас отличная программа. Мы не хуже них. Лиза! Ну хватит уже ныть. Все будет хорошо.

Вот ведь терпение у моего братца! Просто поражаюсь. Я бы давно этой Лизке пинка дала. Даня закончил разговор, быстро глянул на меня и скрылся в своей комнате. Если б знала, до чего доведут брата эти соревнования, то поговорила с ним прямо тогда, но все прошляпила.

Спалось плохо. Сначала сон не шел, я лежала и прокручивала к голове события на чердаке. Перед глазами стояли растерянные лица Медведей, испуганные девчонки, кирпичи, выпадающие из колонны. Какая-то ерунда творилась.

Если долго лежать в темноте и прислушиваться к тишине, она становится громкой. Обязательно что-то где-то скрипнет, прошуршит или звякнет. В обычные бессонные ночи это даже успокаивает: понимаешь, что ты на свете не одна. Но сегодня я вздрагивала от каждого звука. Захотелось даже встать, включить свет. Никогда не боялась темноты, но сейчас она давила. Плотные шторы не пропускали ни лучика.

Если бы я не сказала, что у меня карниз упал, то папа не повесил бы его обратно, и в комнате сейчас было бы светло. Очень захотелось, чтобы вспыхнул свет. Неясные тени кружились над головой. Грудную клетку сдавило так, что дышать я могла только маленькими глоточками воздуха. Хотела поднять руку, но тело отказывалось повиноваться. Воздух! Мне нужен воздух! Я вспомнила, как вчера во сне наступали стены и точно так же трудно было дышать. Рот беззвучно пытался выдавить хоть какой-то звук, но губы слиплись. Стены! Да. Они снова здесь, вокруг меня. Выжимают из груди последние молекулы воздуха.

– Выпусти меня!

Голос раздался прямо внутри моей головы. Глухой и какой-то колючий. В мозгу словно разорвалась граната.

– Выпусти меня! – приказал голос.

От боли я даже застонала, замычала сомкнутыми губами, корчилась, извивалась, пытаясь подчинить непослушное тело.

Ярко вспыхнул свет. Руки вдруг обрели свободу, засучили по сторонам, я подскочила на кровати.

– Полин, все в порядке? – Встревоженная мама стояла на пороге. Я кивнула, забившись в угол кровати. – Но я же вижу, что-то не так.

Мама прошла и села на постель, положила руку мне на лоб. Стало спокойно, я выдохнула и обессиленно съехала на подушку.

– Сон приснился? Ты кричала во сне…

– Да, – почти радостно улыбнулась я. – Конечно сон. Уф!

– Хочешь чего-нибудь? Молока?

Я замотала головой. Мама до сих пор считает, что теплое молоко на ночь – лучшее средство для хорошего сна. Но молоко – это гадость. Лишь Даня его пьет, а я под всякими предлогами увиливаю.

– Нет, спать надо. У меня же контрольная завтра. Вот, наверное, перенервничала. Ты иди, мам. Только свет не выключай.

Мама улыбнулась и вышла. Люстра под потолком освещала комнату. Я еще полежала, потом натянула одеяло на голову и попыталась заснуть. Правда, безуспешно. Стоило закрыть глаза, как на меня начинали надвигаться стены, и я тут же подскакивала на кровати. Лишь под утро меня все же сморило, да так крепко, что я не услышала звон будильника. Проснулась только от хлопка входной двери: это Даня убежал в школу. Я разлепила глаза: через двадцать минут звонок. Как же спать хочется! И голова просто чугунная. Мелькнула мысль сказаться больной. Если бы не контрольная… Мне кровь из носу надо было написать ее, и написать хорошо. Иначе не видать мне моря.

На кухонном столе ожидаемо нашелся пакетик с овсяной кашей. Это наш с братом полезный завтрак.