За облаками – солнце

Лара долго рассматривала раскрашенный лист бумаги. Она любила китайское искусство – все эти чудесные акварели, где зеленел бамбук и на цветущих ветвях сидели птицы, а цветы были удивительно прекрасны. Ее поражало, как мироощущение влияет на мироотражение. Вот роза – но русский или европейский художник напишет ее совершенно не так, как китайский. Может, это субъективное мнение, даже просто-напросто пред взято-обывательское, но Ларе всегда казалось, что цветы японского и китайского искусства несут на себе печать философии, утверждающей, что и в одном цветке можно увидеть красоту всего мира. И еще там всегда присутствовала спокойная и беспечальная мысль о недолговечности сиюминутной красоты. На листе, что положил перед ней Андрей, по камушкам бежал поток. Видно было, что вода течет не очень быстро, она пенилась лениво, и брызг было мало. Над речкой склонялись неизбежные заросли тростника и еще каких-то растений, прорисованных фоном. На берегу же сидели двое – старик и юноша, одетые в кимоно. Белые волосы у старика собраны в пучок на макушке, длинные усы и седая борода свободно ниспадают на грудь. Сидели они в позе Будды, руки спрятаны в рукавах. Молодой был безус и гладок лицом, волосы распущены по плечам, и Лара сначала решила было, что это девушка. Но лицо человека, пусть и умиротворенное, имело несомненно мужские жесткие черты. Она разглядывала гравюру довольно долго, знала, что Андрей ждет каких-то слов, и ужасно не хотелось выглядеть дурой, а умные мысли в голову не приходили. И вообще цветы и птички ей всегда нравились больше. И чтобы паучки иероглифов в углу. Здесь надпись тоже имелась – черной тушью значки в две колонки. Но черт ее знает, о чем она. Лара вздохнула и выдала лучшее, на что была способна:

– Наверное, это имеет отношение к древней китайской мудрости. Не помню точно, как звучит, но смысл в том, что если сидеть на берегу реки достаточно долго и просто ждать, то вода пронесет мимо труп твоего врага. Вот они и ждут.

– Ага. – Андрей растерянно вглядывался в лист желтоватой бумаги. – Вообще-то… Вот именно такая трактовка мне в голову не приходила. Но знаешь, это, наверное, символично.

– Что?

– Ты увидела здесь агрессию.

– Да ничего подобного! Они же просто ждут! – с детской горячностью принялась отстаивать свою точку зрения Лара.

– Мм? Ну хорошо. Давай я тебе просто расскажу. Эта гравюра называется «Люди, наслаждающиеся праздностью». То есть они как раз ничего не ждут.

– То есть сидят просто так? Потому что им нечего делать? Выходной?

– Ну, может, и выходной, конечно… Но скорее это просто подход к бытию. Жизненная философия, понимаешь? – принялся объяснять Андрей. – Мне кажется, нужно быть либо очень старым, либо очень… наверное, мудрым, чтобы уметь наслаждаться праздностью. Нужно уметь презреть суету, понимаешь? Увидеть дальше. Понять, что жизнь течет независимо от того, как быстро мы двигаемся. И иной раз ее движение, все многообразие и величие бытия более очевидно, если суметь просто взглянуть на него вот так – сидя на берегу реки.

Лара кивала, но идея показалась ей тогда бредовой. Ага, сейчас, думала она. Вот будешь так сидеть – и все интересное мимо пройдет. Фигушки вам.

Однако повзрослев и увидев писца, она вдруг вспомнила ту гравюру. Конечно, писец трудился, в отличие от тех праздных китайцев, но все же что-то их роднило. Лара считала, что они одинаково относятся к вечности вообще и к жизни в частности.

И вот старый знакомый обнаружился в этом колоритном заведении. Лара улыбнулась ему, решила, что это добрый знак, и даже пожалела, когда Нина потащила ее в другой зал. Там обстановка была более приближена к европейскому стандарту: столы и стулья, много света. Только гравюры и фотографии на стенах поддерживали египетскую тему. Да еще пепельницы в виде скарабеев на столах. Они припозднились, и вся компания уже была в сборе.

Тут к ним подошел Игорь. Нина уже успела шепнуть Ларе, что он работает в Газпроме и не женат. В ответ на эту информацию Лара продемонстрировала обручальное кольцо. Надо сказать, она в свое время пыталась избавиться от этого знака порабощенной женщины. Не то чтобы специально – просто после рождения Данилы она довольно сильно поправилась, и кольцо стало мало. Но Сергуля проявил в этом вопросе неожиданное упорство. Он предложил растянуть кольцо.

– Ага, – мрачно кивнула жена. – Я не собираюсь всю жизнь так выглядеть. Что потом-то делать будем? Сжимать обратно?

Муж промолчал, и она сочла инцидент исчерпанным. Но после зарплаты Сергуля завел ее в ювелирный магазин и, указав на прилавок с обручальными кольцами, сказал:

– Выбери себе новое. Возьми с камешками. Потом, когда похудеешь, сможешь носить его на другом пальце как обыкновенное кольцо.

Растерявшаяся Лара спросила:

– А если я еще поправлюсь и это тоже мало будет?

– Куплю другое, – буркнул муж.

Она смирилась и сделала так, как сказал Сергуля. Теперь на безымянном пальце Лара носила свое старое обручальное кольцо, а новое – с россыпью мелких бриллиантов – надевала на указательный палец правой руки.

Нина усмехнулась и заявила: