За Ореховой горой

У Галины Еремеевны затряслись губы. Она покачала головой и вышла из класса.

– Сейчас директора приведет, – недовольно проговорила Белова.

– Ты, Столбова, заколебала выделываться уже! Из-за тебя всем попадает! – возмутилась Людка Рыкова.

Юлька молча смотрела в окно.

В класс вошла Любовь Борисовна, красиво обтянутая лиловым платьем с блестящим ремешком. Восьмиклассники встали. Галина Еремеевна, вероятно, осталась плакать в учительской.

– Садитесь!

Директриса вообще-то нравилась Юльке. Когда-то она вела у них в пятом классе историю. Тогда она еще не была директором и могла позволить себе быть живой и веселой. Теперь на ее плечах лежал груз ответственности. И нести его надо было с достоинством.

– Ну что, восьмой класс… Давно мы с вами разговаривали о поведении?

Ответа не было.

– Как мне помнится, не очень давно. Но вам неймётся! Вы только что сорвали урок литературы, – Любовь Борисовна выдержала многозначительную паузу и с нажимом продолжила, – Галина Еремеевна – отличник народного образования! Уважаемый учитель! Как вы смеете себя так вести?

– Это все Ракитин со Столбовой! – пискнула Наташка Белова, – Остальные нормально себя вели.

Мишка Кудрин изжевал бумажку и плюнул через корпус от ручки Наташке в шею. Она брезгливо сощелкнула бумажку накрашенным ноготком: «Дебил».

– Прекратите! – крикнула Любовь Борисовна. – Ракитин! Столбова! В мой кабинет!

В директорской на диване сидела заплаканная Галина Еремеевна.

Директриса поставила перед ней Юльку и Андрея.

– Извиняйтесь!

Андрей безучастно смотрел в стену и насвистывал себе под нос.

Юлька ковыряла носком туфли ковер. «Извиниться или нет? Если не извинюсь, опять маме нервы будут трепать. А извиняться вроде и не за что. Я имею полное право не читать вслух, если мне не хочется».

Галина Еремеевна со слезой в голосе обратилась к Юльке:

– Ну, я еще допускаю, что этот оболтус, – она указала рукой на Андрея, – может себя так вести, потому что в голове пусто! – учительница выразительно постучала себе по макушке, – Но ты-то! Ты-то, Юля! Лучшая ученица в классе! Неужели еще ты будешь уроки срывать? – Галина Еремеевна с горькой укоризной склонила голову набок и грустным взглядом посмотрела на ученицу сквозь толстые линзы очков.

«На зяблика похожа», – совсем некстати подумала Юлька, глядя на остренький носик учительницы.

– Извините, Галина Еремеевна, я больше так не буду, – с трудом выдавила из себя Юлька.

Ракитин вышел из кабинета, так и не извинившись. Галина Еремеевна с выражением безнадеги на лице махнула рукой и тоже ушла.

Любовь Борисовна попросила ученицу задержаться. Юлька села на стул возле директорского стола.

Любовь Борисовна внимательно посмотрела на нее.

– Юля, скажи мне, что происходит у тебя с Игорем Степановичем?

Юлька молчала.

– Ты постоянно мешаешь ему вести уроки. Почему?

Юлька молчала.

Любовь Борисовна засмеялась:

– Так чего ты молчишь-то?! Я ведь тебя не ругаю. Просто понять хочу.

Юлька улыбнулась в ответ, но упорно продолжала молчать.

Директриса подождала еще немного и произнесла со вздохом:

– Ладно. Иди на урок. Придется по-другому разговаривать…

Юлька закрыла за собой тяжелую дверь в директорскую и задумчиво побрела по коридору. На урок к Галине Еремеевне идти совсем не хотелось. Не пойти ли домой? После литературы еще оставался немецкий. Задание можно будет потом взять у Маринки.

Юлька направилась к раздевалке. Она оделась и вышла из школы.

За спиной прозвенел звонок.

Мокрый снег продолжал валить из серого неба. Где-то на середине дороги Юлька остановилась, вспомнив вдруг, что оставила в классе свою сумку с учебниками.

«Ай, ладно. Пусть до завтра стоит. Ничего с ней не будет. А, может, мама принесет. Или Маринка».

Судя по всему, грейдер сегодня еще не проходил. Снега на дороге лежало сантиметров десять. Юлька скатала снежок, бросила его перед собой и стала подталкивать ногами. Снег был липким, и комок быстро подрастал.

Надо докатить до дома.

«Если докачу, то победа будет моей. А географа уволят из школы», – загадала Юлька.

Довольно скоро перед ней уже катился большой снежный шар. Юльке, конечно, было немного стыдно перед проезжающими машинами, что она занимается такой ерундой, но зарок есть зарок, и она, как жук-скарабей, толкала свой ком, который слишком быстро тяжелел.

Юлька взмокла от пота, а до дома еще было довольно далеко. Боже! Как тяжело!

Надо докатить.

Надо победить.

Надо докатить.

Надо победить.

* * *

Из ворот, с лопатой в руках, вышел Павел Столбов. Огромный снежный шар стоял возле дома. Прислонившись к нему спиной, тяжело дыша, сидела на корточках обессиленная Юлька.

– Ты от школы его катила? – поинтересовался отец.

– Почти, – Юлька облизнула пересохшие губы.

– Дуркуешь ты, Юлька, – озабоченно сказал папа, – разве можно тебе такую тяжесть таскать?! Ребятишек ведь еще рожать.

– Так надо было, – ответила Юлька и пошла, слегка покачиваясь, домой.

Сумку вечером принес Мишка Кудрин.

Ракитин ждал его на улице, сидя на подтаявшем снежном шаре.

Глава 16