За Ореховой горой

Нет… она явно переоценила свои способности, когда решилась на этот переезд. Да, конечно, она готова была к тому, что в городе будут большие классы – студенческая практика проходила именно на таких. Но того, что дети будут настолько ужасно относиться к учебе, она конечно не ожидала… Хотя следовало предполагать, что хороших бы учеников без преподавателя на целую четверть не оставили. Здесь на каждой параллели были по два класса профильных – гуманитарный и математический, и по два универсальных. Именно последние и достались Юлии Павловне. Два шестых и один седьмой. Само название ничего страшного не предполагало – ну, универсальные, и что? То есть, нет у детей ярко выраженной тяги к математике или русскому. Может, биологию любят или физкультуру, или рисование, или музыку? Но на деле это выглядело иначе. Добрая половина ребят из универсальных классов имела так называемый «вид» – седьмой или восьмой, а вдобавок к этому, многие еще и состояли на разных видах учета – в комиссии по делам несовершеннолетних или в полиции.

Дети молча посмотрели на новую учительницу ровно по пять минут с момента знакомства. Взвесили степень опасности Юлии Павловны для себя и поняли, что страшной она быть не умеет. Этого качества ей раньше как-то не требовалось. Она готовила народ и к выпускным экзаменам в девятом классе и одиннадцатиклассников к ЕГЭ, и два класса провела с пятого по девятый. Помогала умным ученикам побеждать на олимпиадах. Водила ребятишек к старожилам записывать старинные песни и диалектизмы. На экскурсии с ними ходила в разные времена года, чтоб художественные описания природы делать. Но здесь за первую же неделю работы все это обесценилось до нуля. Тут требовалось другое: наводить на учеников страх и уметь держать их в кулаке. Внутренние мотивы к обучению у них отсутствовали напрочь.

Но идти на попятную нельзя. Уже дали служебную квартиру и место в садике для младшей дочки, устроены в школу старшие. Да и стыдно как-то спасаться бегством. Но что делать дальше, Юлия не представляла. Профнепригодность? Неожиданно…

Юлия Павловна окинула мысленным взглядом прошедшую неделю. Интересно, как бы посоветовала поступить с Даней Новоселовым из шестого «а» университетская преподавательница педагогики, Вера Петровна, которая рисовала студентам образ педагогического мастерства в виде волшебной синей птицы? Он устроил Юлии Павловне самое бурное приветствие. После слов новой учительницы «здравствуйте, садитесь», он запрыгнул на парту, дал сам себе команду «Газы!», сделал эти самые газы и размахал тетрадкой по классу, чтоб они поскорее достигли обоняния одноклассников.

Шокированная Юлия не нашлась больше ничего сказать, кроме:

– Ты нормальный?! Хоть бы девочек постеснялся!

Какая-то светловолосая девчонка с простодушным лицом брякнула:

– Не, он ненормальный. Он седьмого вида.

Даня засмеялся и сел.

На втором уроке он ел семечки, плевал шелуху себе в руку и высыпал на головы впереди сидящим.

На третьем уроке он отрывал пластмассовые нижние части от жалюзи, отгрызал от них куски и кидал в одноклассников.

На четвертый урок он не пришел вовсе. Но радость новой учительницы длилась недолго: вскоре Данила завела в класс директриса, высокая полная женщина с необъятным задом и фантасмагорической грудью.

Острая на язык Олеська пробурчала с первой парты:

– Лучше бы не приходил, урод.

На что ей директриса строго процедила сквозь массивные челюсти:

– Р-рёт закр-рила!

И, обратив к Юлии Павловне ледяной взгляд светло-серых, почти бесцветных, глаз, внушительно произнесла:

– Все ученики должны быть на уроках!

Настоящая Чудь Белоглазая. Вот кто в этой школе умел внушать страх!

* * *

Не менее сложно было и в другом шестом классе, под литерой «в». Там матом не ругались. Там матом разговаривали. Юлия вполне могла через пару месяцев собрать энциклопедию русских нецензурных идиоматических выражений. Как мало она, оказывается, их знала до того… В этом классе было несколько детей с явными нарушениями психики. На одном уроке Юлия Павловна страшно напугалась. За последней партой сидел угрюмый большой мальчик с низким бычьим лбом, Игорь Лосев. Он ни с кем не разговаривал, просто сидел целый урок и рисовал в тетради танки и машины. Рот он изредка открывал только для того, чтобы отлить кому-нибудь из одноклассников веское мерзкое словцо. Перед ним сидела подвижная нервная девчушка Любка. Она вечно качалась на стуле и однажды, оттолкнувшись посильнее, пошатнула заднюю парту. Игорь из-за нее перечеркнул свой танк. Он обозвал ее. Она ответила словами, весьма сильно унижающими его мужское достоинство. Глаза Лосева налились кровью, он медленно поднялся и занес над Любкой тяжелый металлический стул. Девчонка сжалась и закрыла голову руками.

Юлия Павловна в ужасе гаркнула:

– Стоять!