Читаем За переливы полностью

Биллингс с частью людей оставался в Петропавловском порту. Возможно, болезнь оказала на его характер такое воздействие, но он нередко доходил до криков «Каналья!», «Прохвост!», ругался по-английски, и тогда его не Понимали и поговаривали, уж не свихнулся ли Биллингс. Однако постепенно он успокаивался. И с присущей ему энергией уже носился по окрестностям Петропавловского порта, обследуя реки и сопки. И вновь видели прежнего Биллингса, надменно-веселого, но спокойного в своих суждениях, и проснувшаяся было угодливая наглость его секретаря Соура сменилась постоянной и всем надоевшей рабской боязнью. Биллингс прощал Соура: все-таки земляк; хотя чувств не только симпатии, а и вообще чувств просто человечных у него к Соуру не было (далее выяснится, что Соур, будучи в тени, сделал все, чтобы расколоть отношения между начальником и заместителями экспедиции, крал копии карт и вообще был связан с секретной службой Англии). И такой человек провел в экспедиции восемь лет… Соур особо проявился, когда Биллингс поддался хандре, злобствованию, нагоняйству, всем привычкам начальника-самодура. Реплики Соура язвили Сарычева и Галла, причем Сарычеву доставалось более всего, и плавание на «Славе России» преподносилось как подмена Биллингса, а старание Сарычева к картам — чуть ли не намек на беспомощность Биллингса в картографии. Да какой же человек при хандре выдержит натиск наглеца!.. Стихший Соур всплеснулся было после того, как Галл летней дорогой, по распадкам, тундрочкам, долине реки Камчатки, уехал на лошадях в Нижнекамчатск, где должен был закладывать катер корабельный мастер Усков. Он заговорил о капитане Куке, почтительной Англии и неблагодарной, непонятной и вообще холодной России. Он хотел видеть взрыв всех чувств Биллингса, однако до невероятности был разочарован, когда Биллингс, выслушав Соура, подошел к нему и вперился своими серыми глазами в его лицо, будто спрашивая: «Я знаю вашу подленькую душу, но зачем быть еще и скотиной?» — отчего Соура передернуло, он отвернулся, и уже тогда злость пронзила его тело, но у него не было сил обернуться и посмотреть в глаза молча стоящему Биллингсу. «Ну что ж, — подумал Биллингс, — враг определен, и враг этот — соотечественник. Печально…» А он ждал большой помощи именно от Соура. (Соур выдаст нелестную характеристику Биллингсу в своей книге об этой экспедиции.)

II

Все лето и начало осени камчатские села день-деньской пустуют: все жители на своих рыбалках. Начинается великий ход рыбы: сначала устремляется вверх по рекам к своим нерестилищам голец, за ним чавыча, чавычу сменяет красная, затем врывается горбуша, и поздней осенью, при снеге, появляется кижуч.

Говорливый Нижнекамчатск стихал и скучнел: рыба пошла.

Городок Нижнекамчатск неказистый: сплошь деревянный, приземистый, и лишь церковь да несколько домов высших чинов властвовали над всеми, но для Камчатки чуть ли не столица (со своим гербом: «в верхней части щита герб Иркутский — бегущий тигр с соболем в пасти. В нижней части, в голубом поле — кит, знак того, что у сего города в океане много их находится».

В начале века Нижнекамчатск был грозным острогом, служил базой Первой Камчатской экспедиции Беринга. От устья реки Камчатки городок далековато — сорок шесть верст. Зимой от города оставались одни крыши — все засыпало снегом, и люди тем и занимались все зимние дни, что откапывались, и к каждому дому вела от городской тропинки траншея. Откапывались в основном женщины да старики, а мужчины зимой пропадали на охоте, соболя, лису рыжую промышляли, медведя заваливали. Так и жили — от рыбалки до охоты.

Нижнекамчатск встретил Галла пылью, молчанием, даже редкие собаки, и те были к нему равнодушны. Лишь с берега раздавалось тюканье топора, да и то какое-то ленивое, через силу.

Жарко и душно в городке. У реки прохладно, да не очень и разденешься — вредный комар, язви его в душу, налетает тучей. Старожилы — те люд привычный даже к комарам, раздевшись по пояс, баты подделывают, шесты подтесывают, курят и молчат. А вот новоприбывшему лучше пропариться в одежке, а тело свое комару давать опасно — неделю спать не будешь, мать не раз вспомнишь. Татарская орда — вот и все определение камчатского комара.

«Воды б из родника, да зачерпнуть бы листом лопуха», — подумал Галл, осматривая городок, и против Петропавловской гавани он показался ему и впрямь столицей. И пока прибывшие с ним люди поспешали с шутками к реке и уже шлепали по воде, довольные, что путь кончен, Галл все смотрел на церковь старенькую, побитую дождями, на дома служащих, на юрты ительменов.

Совсем неожиданно вывернулся Усков, загорелый, чернобородый и лохматый. Пропотевшая рубаха поверх штанов, штаны тоже лохматые, потерявшие свой цвет и тяготеющие к черному. Он заулыбался.

— С прибытием, ваше благородие, заждались… Знаю, знаю, — предупреждая вопрос Галла, замахал он руками, — судно еще не закладывали. Так и закладывать когда… Только-только лес справили, ухайдокались малость. Плотников вот так надо, — он резанул себя по горлу пальцем.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Виктор  Вавич
Виктор Вавич

Роман "Виктор Вавич" Борис Степанович Житков (1882-1938) считал книгой своей жизни. Работа над ней продолжалась больше пяти лет. При жизни писателя публиковались лишь отдельные части его "энциклопедии русской жизни" времен первой русской революции. В этом сочинении легко узнаваем любимый нами с детства Житков - остроумный, точный и цепкий в деталях, свободный и лаконичный в языке; вместе с тем перед нами книга неизвестного мастера, следующего традициям европейского авантюрного и русского психологического романа. Тираж полного издания "Виктора Вавича" был пущен под нож осенью 1941 года, после разгромной внутренней рецензии А. Фадеева. Экземпляр, по которому - спустя 60 лет после смерти автора - наконец издается одна из лучших русских книг XX века, был сохранен другом Житкова, исследователем его творчества Лидией Корнеевной Чуковской.Ее памяти посвящается это издание.

Борис Степанович Житков

Историческая проза
Русский крест
Русский крест

Аннотация издательства: Роман о последнем этапе гражданской войны, о врангелевском Крыме. В марте 1920 г. генерала Деникина сменил генерал Врангель. Оказалась в Крыму вместе с беженцами и армией и вдова казачьего офицера Нина Григорова. Она организует в Крыму торговый кооператив, начинает торговлю пшеницей. Перемены в Крыму коснулись многих сторон жизни. На фоне реформ впечатляюще выглядели и военные успехи. Была занята вся Северная Таврия. Но в ноябре белые покидают Крым. Нина и ее помощники оказываются в Турции, в Галлиполи. Здесь пишется новая страница русской трагедии. Люди настолько деморализованы, что не хотят жить. Только решительные меры генерала Кутепова позволяют обессиленным полкам обжить пустынный берег Дарданелл. В романе показан удивительный российский опыт, объединивший в один год и реформы и катастрофу и возрождение под жестокой военной рукой диктатуры. В романе действуют персонажи романа "Пепелище" Это делает оба романа частями дилогии.

Святослав Юрьевич Рыбас

Проза / Историческая проза / Документальное / Биографии и Мемуары