За пять веков до Соломона (СИ)

На стене за деревянными тронами с ножками в форме стоящих сфинксов, висели изображения Рамсеса и его белокожей супруги — бывшей хеттской царевны. Оба, подобно богине Хатгор, были увенчаны рогами, между которыми алел диск красного солнца. Моисей хорошо знал историю о богине-корове, что на своих рогах вынесла Бога-Солнце Ра на небо. Профиль Рамсеса на стене настолько походил на живого фараона, что Моисей несколько раз переводил взгляд с изображения на оригинал, пытаясь найти хоть какое-то отличие. Единственное, что изображенная фигура высилась аж на пятнадцати локтей, угрожающе нависая над всеми в зале, внушая благоговение и ужас. И только сам Рамсес, сидя спиной к портрету, оказывался вне его магического действия. Чтобы еще больше усилить впечатление от мощи богоподобного фараона, художник поместил поверженных врагов Египта под ноги Рамсесу. Многих Моисей узнал сразу, особенно нубийцев, с которыми довелось встречаться в схватках лично. И вновь Моисей подивился мастерству художника: коричнево-черный цвет кожи, приплюснутые носы, огромные серьги в ушах. Даже знаменитые нубийские изогнутые луки и кожаные щиты выписаны в малейших деталях.

Из восхищенного созерцания его вывел жесткий голос Рамсеса.

— Что мне даст, если я отпущу рабов-евреев из Египта? — повторил фараон, требуя ответа.

— Во-первых, тот самый строгий расчет, что лежит за Заветом Аменемхата. Разом избавишься от десяти тысяч едоков…

— А заодно слуг, строителей и пахарей. Ты знаешь, что евреи считаются одними из самых лучших рабов?

— Да, мне говорили, что их ценят египтяне. За верность и привязанность. За готовность защищать хозяина до последнего вздоха. Кстати, знаешь, почему они это делают? Евреи считают, что хозяин — это часть их семьи. А оберегать семью от всех напастей — есть главная обязанность каждого израильского мужчины.

— Интересно, откуда тебе это известно? Ах, да, ты же в свое время имел подружку из евреев.

Десять лет назад Моисей обязательно произнес бы что-нибудь обидное в ответ. А сейчас он просто посмотрел на Рамсеса, чуть качнул головой из стороны в сторону, словно удивляясь неуклюжести собеседника, пытающегося так грубо его разозлить, и спокойно продолжил:

— А теперь представь, Рамсес, что случится, когда ты прикажешь уничтожить детей этих рабов! Для которых семья — это все. Тебе придется убить всех мужчин. А заодно и женщин, потому что половина из них лишится рассудка и станет непригодна для домашней работы.

— Складно ты, Моисей, молвишь. Может, пойдешь ко мне Везиром? Способные люди всегда нужны.

В стороне от трона кто-то тихонько кашлянул. Моисей посмотрел туда и понял, что неосторожного замечание фараона родило ему нового смертельного врага.

— Спасибо, Рамсес, на добром слове. Но в далекой стране остались мои жена и сын. Обещал я к ним вернуться. Да и забыть я успел науки государственные, — короткий взгляд в сторону подтвердил опасение, что Везир не расслабился и после этого ответа. Жаль, новые враги были совсем ни к чему. Но, помня о главной цели, Моисей продолжил после недолгой паузы. — Так что, отпустишь рабов-евреев со мной?

— Нет, Моисей, не отпущу. Египетскому народу простой ответ надобен, кто виновен в несчастьях всех. И когда прикажу я детей рабов убить, люди крепче в силу власти поверят.

— Но ведь потом тебя же и проклянут!

— Ничего, я заставлю себя полюбить! Нет ничего короче памяти простых людей. Если удастся нам два-три года подряд щедрый урожай собрать, я в их глазах героем стану, что страну от всех бед избавил!

Моисей зашел с другой стороны:

— Рамсес, ты ведь добрый правитель. У тебя столько планов, как землю Египетскую краше сделать — ты ведь сам рассказывал. Не может современный образованный человек вспоминать дикие обычаи старины.

Рамсес зло расхохотался:

— Добрый, говоришь! Тебе-то хорошо известно, что во все века армия и народ в послушании только двумя вещами держались: дарами щедрыми да страхом лютым. Хватит, сделал я даров не мало, хлеб бесплатно раздавая. И где она благодарность людская? Где? Нет ее. Вместо того люди гиенами злобными друг на друга смотрят и даже в мою сторону поглядывать осмеливаются. Пришло время страхом смерти воспользоваться.

— А не боишься, Рамсес, восстания людей, до отчаянья доведенных?

— Мне ли, фараону, бояться следует? Моисей, ты забываешься верно. Я уже не тот мальчик, что вместе с тобой в догонялки играл. Я повелитель Верхнего и Нижнего Египта, в чьем праве волею Богов любого человека казнить и миловать. Пусть только попробует кто восстать. Сразу силу верной Египетской армии узнает.

Моисей опустил взгляд на роскошный мозаичный пол. Как ни горько было это признавать, он потерпел полную неудачу…

* * *

История повторялась во второй раз. Это все уже было. Он однажды стоял вот так перед фараоном. Совершая ту же ошибку. Пытался спорить, не имея аргументов. Да еще и у всех на виду, подрывая авторитет фараона!

Ни кнут, ни пряник не помогли. Что делать? Какие слова найти, чтобы убедить упрямого Рамсеса?