За покойником

— Вот что, Капустин, — сказал Истомин после того, как слуга принёс ему третье блюдо, — человек ты старый, знаю я тебя несколько лет. Не пойдёшь ли ты служить ко мне? Дела у меня немного, жалованье тебе дам хорошее…

Недолго думая, Капустин согласился.

Жил в это время Истомин в той самой квартире N 4, о которой Капустин рассказывал усатому швейцару. Вместе с ним жила в это время Бронислава Викентьевна, певица. На новом месте старику жилось хорошо, хотя дела было много, потому что дом Истомина всегда был открыт для многочисленных друзей хозяина и хозяйки. Капустину нравилось жить у Истомина; доволен он был и Брониславой Викентьевной, относясь к ней, как к настоящей барыне. Иногда ему приходилось даже из-за неё воевать с горничными, которые за глаза называли сожительницу его барина «шлюхой». Капустин видел, что барин с барыней живут в мире и согласии, и радовался этому. Нежданно-негаданно случилась, однако, беда, — и многое в жизни Истомина и Брониславы Викентьевны изменилось.

Частым гостем в доме Истомина бывал один молодой улан, по фамилии Загада. Капустин не любил этого безусого щёголя, не любил за его надменный и гордый вид и за грубое обращение с ним, стариком. Загада больше всех мужчин ухаживал за Брониславой Викентьевной. Это замечали все знакомые Истомина. Видел это, конечно, и сам Сергей Николаевич.

Произошло что-то странное между Истоминым и Загадой, случайными свидетелями чего были Капустин и гости. Загада сидел за роялем и тихо наигрывал какой-то печальный мотив, а Бронислава Викентьевна стояла около него и пела. В комнате сидели гости и, затаив дыхание, слушали пение хозяйки. Вдруг почему-то Сергей Николаевич побледнел, быстро подошёл к Загаде и взял его за руки, пальцы которых искусно бегали по клавишам. Рояль смолк. Молодой человек поднялся со стула и побледнел. В недоумении отшатнулась от Истомина и Бронислава Викентьевна.

— Я вам покажу, 3агада, кто вы! Я вам покажу! — закричал Истомин.

— Что? Что это значит, милостивый государь? — спрашивал тот, трясясь и краснея от бешенства.

Возбуждённый, со злобно сверкающими глазами, Истомин бормотал что-то и метался по комнате. Смущённые гости старались успокоить поссорившихся, но бешеного улана не так-то легко было унять. Размахивая руками и стоя посреди зала, он кричал:

— Вы много о себе думаете!.. Вы — содержанка графа!.. Вы, продавший свою жену и на эти деньги принимающий нас!..

— Убирайся вон, щенок! — крикнул Истомин и бросился за удалявшимся Загадой.

Поднялся шум. Сергей Николаевич набросился с упрёками на Брониславу Викентьевну. Возмущённая поведением Истомина, полька ушла к себе, не простившись с гостями и отклонив желание Сергея Николаевича объясниться.

— Гнусный человек!.. Продавец жён!.. — крикнул Загада из прихожей, уже одевшись.

Сергей Николаевич схватил попавшийся под руку стул и бросился за уланом, но его удержали гости, стараясь успокоить. Когда смущённые происшедшим гости разъехались, Сергей Николаевич постучался в комнату Брониславы Викентьевны, но вместо неё нашёл только письмо. Долго после этого он ходил по залу, о чём-то раздумывая. Наконец, ушёл к себе и позвал слугу. Капустин вошёл в полутёмную спальную и не сразу узнал барина: таким изменившимся показался он ему. Лицо Сергея Николаевича осунулось, по щекам бродили красно-багровые пятна, в глазах сосредоточилось какое-то мрачное выражение. Тронутый положением барина, старик не утерпел и тихо промолвил:

— Успокойтесь, барин, Сергей Николаич! Успокойтесь!

— Молчать! — вдруг крикнул Истомин и с такой силой ударил старика в грудь, что тот отлетел к стене и ударился спиною об угол трюмо.

— Молчать! Не твоё дело! Холоп! — неистово кричал барин, наступая на слугу.

Капустин молчал и растерянно посматривал в угол комнаты: в душе его таилась ещё никогда не испытанная им обида, на глаза навёртывались слёзы. С этой затаённой обидой уснул в эту ночь старик, дав себе слово завтра же попросить расчёта у барина и уйти на другое место.

Рано утром, однако, старик изменил своё решение. Заслыша звонок из спальной, он нехотя пошёл по коридору, ступая по мягкой пеньковой дорожке, и, остановившись у двери в спальную, перевёл дух. Ему не хотелось входить к барину, нанёсшему ему обиду, и он инстинктивно удерживался раскрыть дверь.

— Подойди ближе, Капустин, — начал барин, когда слуга появился в спальной, — подойди ближе! — повторил он ещё раз и тихо добавил. — Прости меня, вчера я обидел тебя…

Капустин поднял глаза и встретился с печальным взором барина.

— Обозлили меня все эти люди — вот и сорвал обиду на тебе, ни в чём неповинном человеке! Прости меня, старик, я очень виноват перед тобою…

Капустин едва сдерживал слёзы. В эту минуту в его душе обида на барина сменилась каким-то хорошим, жалостливым чувством. Сергей Николаевич отвернулся к стене, глубоко вздохнул и ещё раз повторил:

— Прости и не суди меня…