За полчаса

–– Так не должно быть! Она прекрасна! Она полна жизни! Она и есть сама жизнь!

–– Вы любите ее?

–– Люблю? Она все для меня! Я готов на все…

–– Вы готовы на все?

–– Да, только бы она была жива и здорова.

–– Вы готовы пожертвовать всем ради любви?

–– Да!

–– Могу вам помочь…

–– Где подписать?

–– Вы даже не хотите знать, что подписываете? – бледный мужчина в углу скривился в ухмылке.

–– Мне все равно! Где подписать?

–– Не спешите. Вы должны знать, на что идете… ради любви. Вы так ею дорожите. Любовью. – незнакомец, казалось, рассуждал сам с собой – Вы меряете этим чувством все! Любите еду или кошек. Машины определенной марки и носки с особым рисунком. И, конечно, вы любите друг друга. Интересно, что же такого в этой самой любви, что ради нее вы готовы на все? Вы знаете, – обратился он к Джеку – мне очень интересна любовь! Пожалуй, я бы даже взял ее! Вашу способность любить что – либо или кого – либо в обмен на жизнь и здоровье Миллисенты Эмброуз.

–– Как?

–– Очень просто. Вы подписываете здесь, и ваша любовь, вся ваша любовь переходит ко мне.

–– А Милли?

–– А Милли – как вы изволите ее называть – продолжает жить. Полноценной жизнью.

–– Так просто?

–– Ну, я бы не спешил с оценками. Но в общем, да. Ваша любовь становится моей, а Миллисенте возвращается ее жизнь и здоровье.

Джеку казалось, что он не до конца понимает происходящее, что это просто какой-то сон, бред, кошмар. Господи, пусть же он уже закончится:

–– Где подписать?

***

Утро началось как обычно: зазвонил будильник, включилась кофеварка. Аромат напитка, который Джек… Любил? Джек смотрел на чашку и не мог вспомнить, почему каждое утро он заваривал именно этот напиток, именно этот сорт. Хм. Ладно. В конце концов немного кофеина поможет взбодриться. Зазвонил телефон:

–– Мистер Портман?

–– Да.

–– Это доктор Эндрюс. Лечащий врач мисс Эмброуз.

–– Да, я вас слушаю.

–– Вы знаете. – в голосе доктора слышались явные нотки недоверия к самому себе и к происходящему, – вы знаете, сегодня мы наконец – то увидели первые результаты терапии. Еще рано строить какие – то прогнозы, но анализы показывают, что состояние мисс Эмброуз как минимум стабилизировалось.

–– Отлично! – голос Джека напротив, не выражал ничего. Как он ни старался, он не мог вспомнить, чем Милли была ему важнее … ну той же королевы Английской, например. Хотя нет. Не правильное сравнение. Королева все же политический деятель, хоть и номинальный. От нее что-то да зависит.

–– Вы можете сегодня к ней заехать! Я думаю, ваш визит пойдет ей на пользу.

–– Отлично! – повторился Джек. А про себя подумал, – Господи, сколько же я не убирался дома. Надо вымыть посуду, отвезти рубашки в химчистку. – Отлично, я после обеда заеду!

Милли стояла перед ним в больничной рубашке:

–– Смотри, я могу стоять!

–– Я рад за тебя, – Милли, казалось, не слышала равнодушия в его голосе.

–– Боже, Джек, я так голодна! Казалось бы, слона съела!

–– Это прекрасно, Милли! Слона не обещаю, но хороший бифштекс, как только тебя выпустят отсюда. Может даже с картошкой фри.

Милли смеялась. Милли смеялась, а Джек не мог понять, что он здесь делает. У него столько дел. Голова подсказывала ему, что он должен стоять здесь и держать эту женщину за руки, но сердце отказывалось понимать зачем. В уме то и дело проскальзывало, что он запустил работу, и лучше бы сейчас поехать в офис, что надо помыть машину, что…. Он не понимал, почему он должен стоять здесь, а не делать все эти нужные и полезные дела.

Милли выписали через две недели. Врачи называли ее исцеление чудом. Полная ремиссия. Восстановление всех функций организма. Милли сияла, настолько насколько это позволяла ее через чур бледная кожа, и улыбалась всем, кого встречала. Она была так рада снова жить!

Джек смотрел на нее и не испытывал ничего кроме раздражения. Он злился на нее. Злился за то напряжение и истощение, в котором жил. Злился за ее теперешнюю искреннюю радость. Злился за то, что она просила включить их любимую песню! Любимую. Песня как песня. Джека перестала трогать музыка. Эта песня или какая-то другая. Какая разница. Ладно, слушай свою любимую.

***

Расставание было тяжелым. Милли плакала и не могла понять ка же так. Он был с ней в горе, и не хочет быть теперь в радости. А Джек злился. Злился все больше. Этот дом был неудобным, эта женщина постоянно фальшиво пела на кухне, ее крема в ванной доводили его до бешенства каждое утро. Черт! Как он мог жить с ней?

***

Джек стоял в картинной галерее. Когда-то он хотел быть художником. Он очень хорошо это помнил. Злился на родителей, что дали ему прикладную профессию и не оплатили даже начального курса рисунка. Он стоял в картинной галерее и смотрел на любимого Мане. Пятна. Джек видел только пятна. Кажется, только сейчас он понял, чем он заплатил за жизнь Милли. В его жизни нет больше любви. В его жизни нет больше радости. Джек отвернулся от полотен и быстрым шагом вышел на улицу.

***