За полчаса

–– Да, блин. Изжога замучила. Вот и сейчас, – Степан прижал руку к желудку. – Ща, че нить заглотну.

–– О, мужики, дожили. Берем пиво, что б таблетки запивать, – хохотнул кто-то в компании.

А Владимиру было не до смеха. Он видел, что Степке жить осталось месяц с небольшим. И он видел, что надо сделать, чтобы это изменить. Руки вспотели, а спина напротив, похолодела. Накатывала тошнота, как будто это не друг, а он мучился с желудком. Он смотрел на него, не отрывая глаз, и не верил сам себе. Он знал, что ему надо всего лишь пожать Степану руку. Все изменится. Он знал. Но было жутко страшно.

В тот вечер он ничего не изменил. Списал свои волнения на выпивку и ушел раньше всех. А через неделю позвонили друзья: "Степка в больницу загремел. Поехали, навестим".

Володька стоял около бледного Степана, смотрел на его заплаканную жену и совершенно не слушал все эти "надо уточнить анализы"… Он абсолютно точно знал, что с его другом. И он абсолютно точно знал, что может это изменить. Сейчас он с уверенностью мог сказать, что первый раз был самый сложный. Было так тяжело поверить, переломить себя, попробовать. Они провели в больнице минут сорок, и все сорок минут он уговаривал себя просто дотронуться до друга. Ей богу, если бы не врач, отводящий глаза, наверное, так и не решился бы. Посмотрел на врача, понял, что следующий раз увидит Степку в гробу, и протянул другу руку.

Девятнадцать.

Пил четыре дня. Когда понял, что произошло, пил четыре дня. Было безумно страшно. Нет, не страшно – жутко. Все, что казалось таким знакомым, простым и правильным – все рухнуло в один момент. Все законы мироздания, которые он знал и в которые свято верил – все летело к чертям.

Степку выписали. Повторные анализы были абсолютно нормальные. Как и УЗИ, и ФГС, и еще одни проверочные анализы. Врачи никак не комментировали, но ходили в палату к Степану толпами. Кажется, его не выписывали именно для того, чтобы показать всем желающим. В конце концов, гастроэнтерологи смирились и выписали мужика. Первым делом Степан созвал всех на шашлыки по случаю выписки. Володя не пошел. Ему было проще не видеть Степана и врать самому себе, что ничего необычного не произошло, чем принять мысль, что он теперь может даровать жизнь.

Первые дни просто сидел на полу в своей квартире и пытался унять дрожь в коленях. Не получалось. Даже с помощью спиртного. С ним что-то происходило: он явно менялся, но пока еще не мог понять, в чем конкретно. Он теперь видел то, чего не видел раньше. Он теперь знал то, чего не знал раньше. Пришедшим на выручку друзьям сбивчиво рассказывал про рыжую девушку и бездну в ее глазах. "Несчастная любовь", решили друзья и не полезли с расспросами.

В первый раз из запоя вышел сам. Просто проснулся утром и понял, что пить больше не может. Не алкоголик же. Накатывавший страх отсекал волевым решением: у Степки была ошибка в анализах, никакого чуда не было. Никаких сверхъестественных способностей у него нет.

Умылся, купил у знакомого терапевта больничный и потащил себя на работу. В толпе обманывать себя стало практически невозможно. Его дар развивался и то и дело давал о себе знать. Вместо людей он теперь видел диагнозы. Диагнозы и сроки. Вот этому мужику лет семь осталось жить. Та тетка протянет больше восьмидесяти. Молодая девушка. Аритмия. Протянет долго, но качество жизни будет так себе. Все время на таблетках.

Если в транспорте можно было хотя бы отгородиться ото всех наушниками и закрытыми глазами, то в офисе стало совсем невыносимо. Леночка из бухгалтерии: множественные кисты в почках. Если не оперироваться, то умрет лет через шесть. Иван Егорович, охранник: гипертония. Шестнадцать месяцев. Клавдия Дмитриевна из кадров: опухоль головного мозга. Три года. И самое страшное в этом было то, что он мог их спасти. Он понимал, что может помочь любому из них. А кто важнее? Леночка? Которая моложе всех. Или Клавдия Дмитриевна? У которой двое сыновей-школьников? И как вообще выбрать? А вдруг его дар нужен, ну… Например, детям в онкоцентре? Или великим ученым.

Володьке даже пришла в голову бредовая мысль сдаться для опытов. Вот только он не придумал, как объяснить свою способность. А то точно пошел бы. Пусть изучают! Даже денег не попросил бы.

С деньгами, кстати, выходила засада. Работа стала чем-то второстепенным. Система ценностей встала с ног на голову: все, что было важно ему еще год назад, сейчас вызывало разве что горькую ухмылку. Стабильный доход, карьера – все это теперь казалось смешным.

Владимир понял, что он смог посмотреть на изнанку мироздания, но что с этим делать – никак не мог придумать. Все чаще закрывался дома. Иногда не выходил несколько дней подряд. Старался ни с кем не общаться. Искал информацию в интернете, звонил в анонимную психологическую помощь. Был готов поверить кому угодно, кто ему скажет, что делать с его даром.