За правое дело

Ребята проходили мимо церкви. За каменной оградой смутно обозначались в зелени кресты на могилах. Тут хоронили покойников духовного звания. Им не подобало лежать на общем кладбище; их клали поближе к церкви.

Так говорила Пантушке мать.

— Давай заглянем в церкву, — предложил Яшка таинственным шепотом. — Правду ли говорят, будто там по ночам ангелы летают?

— Давай! — без колебаний согласился Пантушка.

Они перелезли через ограду, ухватились за кирпичные выступы стены и прильнули к окну с железной решеткой.

Сначала внутренность церкви показалась ребятам бездонной пропастью. Потом в бездне замигал один огонек, другой. Желтые огоньки отражались в ризах окон, на которых проступали то нос, то глаза, то борода какого-нибудь святого лика. Свет дрожал, и казалось, лики шевелятся и смотрят на мальчишек.

Яшка обомлел и, заикаясь, зашептал молитву-заклинание от дьявола:

— Да воскреснет бог и расточатся врази его…

Не успел он произнести этих слов, как из церкви донеслись голоса. Яшка охнул, сорвался с окна и перемахнул через ограду.

Не помня себя от испуга, Пантушка тоже пустился наутек, оставив на ограде кусок штанины. Он бежал, не разбирая дороги, и ему казалось, что за ним гонятся. С каждой минутой топот ног настигал его, вот уже за спиной слышно чье-то дыхание. Сердце готово выскочить из груди.

Внезапно Пантушка почувствовал сильную боль в ноге и плашмя растянулся на земле. Во рту появился солоноватый вкус крови. «Пропал!» — обожгла мозг пугающая мысль.

Но прошла минута, другая, а его никто не трогал. Страх начал медленно проходить.

Дома Пантушка отдышался и успокоился.

— Ты что, опять дрался? — рассердилась мать, глядя на испачканный кровью подбородок Пантушки.

— Упал, — глухим голосом ответил он.

Милиционер сидел у стола и что-то рассказывал.

— Упал, — усмехнулся отец. — Зубы-то, наверно, вышибли в драке. Губы распухли, как ошметки…

— А штаны-то, штаны!.. — ахнула мать. — В чем ходить будешь?

— Право, упал, — дрожащим голосом произнес Пантушка. — Шли мы с Яшкой мимо церкви…

И он рассказал все, как было, ничего не скрывая.

Выслушав рассказ, отец улыбнулся.

— Ты, оказывается, не из храбрых, — сказал он. — В церкви-то следователь с председателем сельсовета. И церковный староста там, и еще люди.

И Пантушка узнал о том, что уже было известна всей деревне.

После убийства комсомольца комиссия по изъятию церковных ценностей продолжала работу. Никто не обратил внимания на то, что серебро на некоторых иконах заменено фольгой. Монастырский мастер-богомаз хорошо знал свое ремесло и все сделал с большим искусством. Незаметны на первый взгляд были также подчистки и поправки в книге описи церковного имущества. Когда ценности отправили в город, Трофим Бабин вспомнил, что среди увезенных вещей не было чаши-дароносицы, подаренной церкви купцом Сарафанниковым. Трофим сказал об этом Митрию. «Утаил поп», — решил председатель сельсовета. Начали вспоминать, какие драгоценности были в церкви. Трофим расспрашивал Феклу, которая хорошо знала церковную утварь, потому что не пропускала ни одной обедни. И стало ясно, что священник припрятал часть драгоценностей.

Сообщили в волость. Приехал следователь.

— Я так думаю, — сказал Стародубцев, — попу будет кисло.

— Как кисло? — спросил Пантушка.

— А так… судить будут.

— По-моему, сам поп этого сделать не мог, — рассуждал Трофим. — Одному несподручно. Разве под рясой выносил…

— Все может быть, — заметил милиционер. — Он мог так целый год таскать. Раз за разом и перетаскал.

— И так возможно. Никто и не видал.

— Следователь говорит, исправления в описи имущества свежие. Он в лупу разглядывал. Чернила, мол, одинаковые, но старые поблекли. Простым глазом не разглядишь.

— Что ж, поправить в описи поп мог недавно, а похитил, видно, давно.

— Продал и деньги прожил.

— Кто его знает!

Тут в разговор вмешалась Фекла.

— Не корите батюшку понапрасну. На исповеди я кровь и тело Христово принимала из купеческой серебряной чаши. Опять же про заутреню пасхальную скажу. На батюшке самый большой крест был… серебро с золотом… а в руках крест с дорогими каменьями.

— Но сейчас-то этого нет, — возразил Трофим.

— Не знаю, не знаю, — пожала плечами Фекла.

— Куда же он спрятал?.. — гадал Стародубцев.

— В землю зарыл, — заявил Пантушка. — Клады всегда в землю прячут.

— Следователь доищется, — уверил Трофим. — Он сейчас всю церковь перероет, каждую икону со всех сторон разглядит.

— Может, и признается батюшка, если уж согрешил, — вздохнула Фекла.

— Держи карман шире! — Стародубцев усмехнулся. — Драгоценности так-сяк, а вот убийцу найти не можем — это обидно… Да-а!.. А не встречался случайно тот… ночной гость?

— Не знаю, — ответил Трофим. — Я ведь не видал его тогда.

— А я видел! — вскрикнул Пантушка. — Я на ограде сидел, светло еще было.

— Ну, а после того ты его не видал? — спросил Стародубцев.

— Нет.

Милиционер встал, собираясь уходить, засунул руку в карман тужурки, вытащил пузырек с порохом, мешочек с дробью и спичечную коробку с бумажными пистонами.

— Это тебе, Пантушка. Боевые припасы. Пистолет-то цел?

— Цел.