За пределами эмпатии. Терапия контакта-в-отношениях

Лорейн (как Элис): Я устала - о-о... Да, продолжайте...

Терапевт: И я подумала... что у вашего тела совсем другая реакция по сравнению с вашим решением никогда не сердиться. И я подумала, что какую-то долю мгновения вы гневались на свою мать... А потом вы сказали: «Это все в прошлом».

Лорейн (как Эдис): Я гневалась на нее. Я много молюсь об этом.

Когда приходит признание, становится так легко, почти как если бы отрицания никогда не было. Лорейн/Элис перешла от «Я не сержусь» к «Хотела бы я не сердиться», и это огромный шаг.

Терапевт: Молитесь, чтобы не гневаться?

Лорейн (как Эдис): Не могу простить моих родителей.

Терапевт: Вы молитесь, чтобы не гневаться?

Лорейн (как Эдис): Я молюсь о прощении. Потому что я никогда не следовала заповеди «Чти отца своего и мать свою».

Терапевт: Ну, ваши родители не следовали другой заповеди, (пауза) Вы знаете, что была одна заповедь, за много, много, за тысячу лет до Моисея? Не из тех заповедей, которые были даны Моисею, от одной до десяти, а та, что была дана Аврааму, когда он собирался убить Исаака. За тысячу лет до Моисея.

Религия Лорейн/Элис важна для нее и как источник утешения и стабильности, и как еще один способ выглядеть респектабельной. Построение этой интервенции в рамках иудео-христианской традиции делает ее убедительной и побуждает Лорейн/Элис отнестись к ней серьезно.

Лорейн: Что это за заповедь?

Терапевт: Родители, чтите своих детей. Жизнь ребенка священна и никогда не должна быть принесена в жертву.

Лорейн: (тихо) Меня принесли в жертву.

Этот комментарий отмечает поворотный пункт в работе с Лорейн. До этого момента основное внимание уделялось помощи Лорейн/Элис в том, чтобы она вернула себе отщепленные и отрицаемые части себя и получила полный доступ к своим чувствам и воспоминаниям, чтобы Лорейн, в свою очередь, смогла получить доступ к тому, что она интроецировала. Лорейн/Элис постепенно пришла к переживанию и признанию того, какой разгневанной она была и как этот подавленный гнев выплескивался на ее детей. Когда ее гнев был признан, вместе с этим возникло самоосуждение и стыд: «Я не должна это чувствовать; каждый день я молюсь о прощении». Теперь, напротив, ее голос звучит мягко, и есть также истинное принятие и возвращение себе этого рассерженного ребенка, с которым так плохо обращались. Это хороший момент, чтобы закончить сессию, момент завершения, которое позволит Лорейн уйти с новым чувством самоосознания и самоутешения.

Но еще многое предстоит сделать, прежде чем Лорейн сможет растворить интроекцию Лорейн/Элис. В продолжении работы с Лорейн на следующей сессии мы увидим, что Лорейн/Элис соскальзывает обратно к своим старым привычкам отрицания и защиты, а затем возвращается, чтобы установить полный и подлинный контакт с воспоминаниями и чувствами прошлого. И мы увидим, что Лорейн начинает обращаться с Элис по-другому: воспринимает интернализованную Лорейн/Элис по-другому и строит планы по поводу нового взаимодействия со своей реальной матерью из плоти и крови.

Терапия с интроецированным другим является эффективной с нескольких точек зрения. Наиболее очевидно, что она может вызывать изменения в самой интроекции таким образом, что внутрипсихические ограничения и внутренние требования интроецированного другого видоизменяются. И, что не менее важно, она предоставляет клиенту возможность наблюдать за этими изменениями по мере того, как они происходят. Как замечательно, что Лорейн - и как ребенок, и как взрослая - может видеть, как ее мать проявляет себя сквозь эту смирительную рубашку молчаливого неодобрения и сквозь непреклонную, горькую и требовательную критику! Это было бы совсем по-другому - находиться в отношениях с аутентичной и контактной матерью!