За пределами любви

– Так ты за мной повсюду следишь, не только в ванной? – взорвалась Элизабет новой вспышкой гнева. От возмущения она даже приподнялась, но тут же правая рука скользнула по керамическому дну ванны, и тело, потеряв опору, снова ушло под воду.

– Ты что, постоянно за мной следишь? Как ты можешь? Кто тебе разрешал? Или ты… – смешная мысль вдруг мелькнула в голове, – или ты ревнуешь меня? – И она захохотала, немного натужно, наигранно, но достаточно вызывающе для того, чтобы он медленно, плавно прикрыл за собой дверь.

От потока свежего воздуха зеркало напротив прояснилось, и теперь Элизабет могла разглядеть в нем свое лицо. Удивительно, но оно выглядело довольным.

– Надо же, – проговорила она сама себе, – что я там ему наболтала? Что-то про «отсосать». Надо же, сказать такое! И слово подобрала. – Лицо в зеркале улыбнулось. – А как он опешил, он небось в жизни ничего подобного не слышал.

Потом она опустилась ниже, на самое дно, так что только лицо выступало из воды, и стала смотреть вверх, в потолок. Впрочем, она с трудом видела его, она снова думала о том, что в ее жизни необходимы перемены – скорые и решительные, иначе она никогда не станет такой, как Джина, а превратится в свою мать. И так же, как и мать, зря проживет жизнь.

– Бедная, несчастная мама, – проговорила Элизабет вслух и тяжело вздохнула, затем, повернув голову направо, взглянула в зеркало. Но там уже ничего не было видно, кроме потной, болезненной, белесой пелены.

К шести часам она была полностью одета. Пришлось покопаться у мамы в гардеробе, выбрать платье, которое более или менее подходило по размеру. Туфли искать не пришлось, в Динином гардеробе их было десятка полтора, стояли в ряд вдоль стенки и все отлично приходились по ноге.

Еще минут двадцать Элизабет просидела перед трехстворчатым трюмо, разглядывая себя в зеркале под разными углами, пока не придумала, как лучше собрать волосы в пучок, подвела глаза, подкрасила губы, снова придирчиво оглядела себя. Из зеркала на нее смотрела совершенно незнакомая девушка очень приятной наружности. Ну просто очень! И главное, уже совсем взрослая, никакой не подросток, именно девушка.

– Такая вполне может нравиться, – сообщила сама себе Элизабет и, довольная, откинулась на спинку кресла, подальше от зеркального отражения.

Главное было проскочить незамеченной мимо Влэда, конечно, плевать на него, остановить ее он в любом случае не сможет, но начнет нудить: зачем да почему. Зачем накрасилась так? Да куда собралась? Опять надо будет кричать на него, чтобы не лез не в свое дело. А портить себе настроение сейчас не хотелось. К тому же и краска могла поплыть.

К счастью, он, как всегда, находился где-то в глубине дома, и Элизабет уже из коридора, уже открыв входную дверь, крикнула только, что уходит, и тут же выскочила наружу.

Элизабет шла по улице, настроение и вправду было праздничное, как давно, очень давно не было. Да и кто возьмется ее винить – ей необходима разрядка, она не может постоянно вариться в своем горе, в ощущении потери, ей надо возвращаться к жизни – хотя бы для того, чтобы просто не умереть самой. Ей нужны люди – новые, свежие, жизнерадостные, не обремененные заботами, такие как Джина с Беном. К тому же они сами выбрали ее единственную, значит, все правильно, она часть их мира и сегодня это станет совершенно очевидно. Для всех станет.

Она подходила к перекрестку, когда ей почудилось, что она не одна. Сначала ей показалось, что кто-то за ней идет, она обернулась резко, испуганно, недавний ужас, оказывается, никуда не исчезал, он просто затаился внутри тела, сжался, выжидая момент, когда выбросить свои стремительные, цепкие щупальца. Одно из них в привычной хватке сжало сердце, оно замерло, а потом брызнуло чем-то, пытаясь вырваться, и тут же начало метаться в сдавленной грудной клетке.

Но сзади никого не было – пыльная летняя дорога была пуста, насколько хватало взгляда.

У самого поворота Элизабет еще раз обернулась – снова никого, лишь настороженное ощущение, какое-то беспокойство в тяжелом, пронизанным ослепляющими бликами воздухе.

А потом сразу, через два шага, почти без перерыва она обернулась снова. Внезапно. И что-то мелькнуло – то ли ветка, то ли тень проскользнула, но там, справа, у угла соседнего дома была нарушена идиллия раннего беспечного вечера, был поврежден его неподвижный баланс. Или показалось? Может быть, это блики, разбегаясь в душном потном воздухе, рождали галлюцинации.

Элизабет сделала несколько шагов назад, пригляделась. Конечно же там никого не было, за углом дома, незачем даже было проверять. Больше она не оглядывалась, просто быстрым шагом дошла до дома Джины, поднялась по ступенькам на крыльцо.