За пределами любви

За дверью наступила тишина: ни стонов, ни звуков. Элизабет сделала несколько шагов и оказалась в торцевой комнате, той самой, с открытым окном. Солнце уже заходило, но еще ясно освещало землю, в комнате было светло, будто Элизабет вернулась в нормальный, привычный мир, где день чередуется с ночью, где все объяснимо и доступно пониманию. Вид, открывающийся из окна, тоже был понятный и знакомый – обычная лужайка с аккуратно подстриженным газоном, несколько деревьев с широкими раскидистыми кронами, чуть дальше улица, за ней еще одна лужайка, а после нее снова дом, тоже большой, старый, красивый. Почему же он так знаком?

Рядом стоял стул, Элизабет опустилась на него в бессилии, разом наступившем, парализовавшем, – дом напротив через лужайку был их домом – ее и мамы. Хотя нет, только ее, ведь маму убили совсем недавно.

Ей потребовалось всего минута-две, чтобы прийти в себя. Ну и что, что окна выходят на ее дом? Подумаешь… У дома четыре стороны и окна каждой куда-то выходят, просто она не ожидала. Ну да, коридор был длинный и петлял, вот она и попала в пристройку, как это называется, флигель, что ли. Да, наверняка так и есть, конечно, она же отлично знает, что из окон ее дома, из гостиной видна небольшая одноэтажная постройка. Она думала, что это такой же коттедж для гостей, как тот, в котором живет Влэд. А оказывается, постройка соединена с главным домом, который и стоит чуть в стороне. Просто перехода из их окон не видно.

«И все же странно, – подумала Элизабет, – что из этого окна наш дом так хорошо виден». Она обвела взглядом комнату – ну конечно же, именно эту штуку она и искала. Ну, может быть, не именно эту, но что-то подобное. Конечно, она совсем не удивлена. Чуть в стороне, совсем близко, на тяжелой железной подставке стояла огромная подзорная труба… или как она там называется, телескоп, что ли… Наверное, больше ярда длиной, да и толщиной дюймов пять, если не больше. Она видела такие трубы в фильмах про пиратов, когда капитан стоит и смотрит через такую штуку на океан. Почему она сразу не заметила трубу? Непонятно.

Элизабет взялась за холодную цилиндрическую рукоятку: верхняя часть подставки легко сдвинулась на шарнирах, повернулась, подстраивая трубу под глаз. Элизабет вздрогнула, зажмурилась от неожиданности, снова посмотрела – сердце уже привычно, как по команде, глухо застучало на всю комнату, голова закружилась и поплыла, сознание, и так шаткое, ненадежное, каждый раз не успевающее восстановиться, снова стало путаться, отодвигая реальность. Там, в окуляре трубы все внутренности ее дома были выставлены как на ладони. Мощные линзы легко пробивали расстояние, тараня насквозь оконные стекла, как масло взрезали пустоту комнат.

Не только гостиная, не только кухня, но и ее собственная комната и Динина спальня оказались беззащитно оголены, бесстыдно открыты для чужого взгляда. Элизабет представила, как кто-то наблюдает за ней, как совсем недавно наблюдал за Диной: смотрит, как она ходит по комнате, переодевается, ложится спать, при включенном свете видно еще лучше. А вдруг… – забилась лихорадочная мысль, и Элизабет дернула палку трубы правее. Сначала та застопорилась, попыталась сопротивляться, но потом все же легко выловила окна коттеджа, сейчас, летом они были открыты настежь. Элизабет прищурилась. Отчетливость поражала – вот кровать, постель на ней, даже складки на подушке. Даже волос внутри одной из складок, ее волос. А значит, все, что происходит здесь по ночам, особенно при свете яркой луны, тоже отчетливо видно – в деталях, в подробностях, будто кто-то подошел вплотную и разглядывает через увеличительное стекло. Каждую сбившуюся морщинку ее скомканного лба, каждую бусинку пота на ее груди, каждое движение ее раскрытых губ, каждое…

Голова бессильно откинулась назад, глаза сначала наткнулись на низкий тяжелый потолок, а потом намертво закрылись. Что она чувствовала, о чем думала? Что ничего не понимает! Что вокруг нее постоянно таится опасность! Необъяснимая, ползучая, она подстерегает, выжидает подходящий момент. А еще сковала беспомощность. Как будто Элизабет связали, ноги, руки, голову засунули в мешок, и она не может пошевелиться. Она в чужой власти. Но в чьей? Кому она нужна? Зачем? А кому нужна была ее мать?

Скользнули мимо неясные минуты, и выяснилось, что сердце не только привыкло набирать скорость, но и сбавлять ее, что сознание умеет не только плыть, удаляться, но и возвращаться в реальность. Вот и сейчас там, за плотно закрытыми ресницами, оно, расплывшееся в сумятице, стало снова хоть как-то собираться в единый, пытающийся нащупать смысл фокус.

«А вдруг все это случайность, простое совпадение, – мелькнула первая неуверенная мысль. – И труба, и примостившаяся напротив ее дома пристройка? Но бывают ли такие совпадения?»

– Ах, так ты здесь, милая, – раздался сзади жизнерадостный голос. – Смотришь в телескоп Бена?