За пределами официальных хроник

Если совсем откровенно, у меня нет четкого плана, что я должен делать. Скорее я точно знаю, чего не должен — дать Каспиану заподозрить, что я вообще еще существую. Когда-то мы поклялись, что не поднимем меч друг на друга, и я все еще стараюсь быть верен этой клятве. Не потому, что я все еще верю во Всадников, и не потому, что я хочу вернуть те времена. Но… Если бы я сам себе мог пояснить, что значит это «но»! Можно было бы сказать, что, что я боюсь, ведь убив Каспиана за то, кем он был, я тем самым утвердил бы право казнить себя за то же. Но я не настолько заморачиваюсь подобными морально-этическими вопросами. Тем более, что я убил бы его за то, кем он есть сейчас, чем избавил бы общество от весьма опасного субъекта. Почему же я не могу этого сделать? Вернее, могу, но усложняю все, пытаясь этого избежать. Может все дело в том, что я боюсь, что когда-нибудь мне все же придется взглянуть в глаза Кроносу, и… Даже самому себе не так просто признаться, что я действительно этого боюсь.

В любом случае мне надо как-то исхитриться обезвредить братишку и самому не нарваться. Надежда на полицию слабовата, для Бессмертного с трехтысячелетним опытом они особой опасности не представляют. Даже если его вдруг каким-то чудом поймают, то долго не удержат. По себе знаю.

Может, у меня получится немного им помочь. Нужен только подходящий момент и немного удачи. Никто кроме меня не понимает Всадника лучше, рано или поздно я его найду. Пусть времени у меня не так много, но Каспиан особым терпением тоже не отличался, так что думаю, он вскоре даст о себе знать. Но, скорее всего, это будет стоить кому-то жизни.

Звонок в восемь утра в воскресенье не предвещал ничего хорошего. Это успела выучить даже Лола, поэтому она, вздохнув, отвернулась к стене и натянула одеяло на голову.

С минуту Мариус молча слушал невнятное бормотание, доносившееся из трубки и лишь в конце выдав короткое «уже еду» завозился на кровати.

— Опять выходной накрылся? — Сонно и сердито пробормотала девушка.

— Извини, родная, но это важно. Очень. — Голос мужа прозвучал достаточно серьезно, чтобы Лола оторвала голову от полушки.

— Что случилось?

— Еще одна жертва маньяка. На этот раз девушка. И она… жива. В реанимации. Я должен быть там, ты ведь понимаешь?

— Да…

Два часа лейтенант Элиаде нервно менял шагами коридоры госпиталя. Усиленные патрули в районе первого (первого ли?) убийства не дали ровным счетом ничего. Теда Потек, двадцатилетняя студентка пропала накануне вечером. Просто не пришла ночевать в общежитие, но никто по этому поводу особо не обеспокоился — мало ли где может проводить ночь девушка. А на утро ее, окровавленную и без сознания, нашел дворник. Непонятно каким чудом ей удалось сбежать, тем более с такими серьезными ранениями, но видимо чудеса иногда случаются. Теперь врачи уверяли, что ее жизнь вне опасности, оставалось лишь дождаться, когда она придет в себя.

Хирург обещал, что это не займет много времени. А времени у Мариуса как раз было в обрез.

— Вечером я уже смогу с ней поговорить, доктор?

— Возможно, но я не рекомендую. Операция прошла успешно, но пациентке нужен покой, вы же понимаете.

— Понимаю. Но и вы меня поймите, чем скорее я узнаю подробности, тем больше шансов найти того, кто это сделал.

— Как знаете. Когда девушка сможет говорить, я дам вам знать. Кстати, ее родные уже в курсе?

— Похоже, у нее из родни только престарелая бабка, живет не здесь, и вероятно приехать не сможет.