За пределами просветления

Но он так разволновался, что мне пришлось толкать его машину, чтобы завести ее, и везти его к проректору. Пока он не увидел записку профессора Ранаде, он не мог поверить в это.

И выйдя из кабинета, он осмотрел меня с ног до головы и сказал:

– Это самое странное, с чем я сталкивался в своей жизни. Ты попал на экзамен прямо из кровати – без всякой подготовки, – и теперь ты золотой медалист. Впервые я поверил в Бога – потому что сам ты не мог бы добиться этого. Должно быть, за тобой стоит Бог.

– Вы абсолютно правы, – сказал я. – Вот почему я был так расслаблен. Вы напрасно беспокоились. За мной стоит Бог – точно так же, как и я стою за вашим автомобилем, чтобы помочь завести его. Бог помогает мне завестись, а когда я заведен, все идет хорошо.

В жизни не бывает неудач. Все зависит от того, как ты воспринимаешь вещи. Если ты желаешь слишком многого, ты стремишься к чему-то и не можешь достигнуть этого – тогда возникают разочарование и чувство неудачи. Но если ты ничего не желаешь и совершенно счастлив, где бы ты ни был, тогда жизнь – это победа от мгновения к мгновению.

Третий вопрос:

Ошо,

Почему ум убегает, как сумасшедший, когда сердце хочет что-то сказать?

Ум всегда боится – и боится он именно вашего сердца. Изначально уму предназначалось быть слугой, но он ухитрился стать хозяином.

А сердце, которое должно было стать хозяином, даже не беспокоится о том, чтобы вмешаться, и позволяет уму оставаться хозяином.

Но ум понимает, что, в любой момент, если сердце этого захочет, его господству придет конец.

Поэтому всякий раз, когда сердце хочет что-то сказать, в уме появляется страх.

Ум очень боится любви. Ум очень боится доверия.

Ум очень боится всего, что имеет отношение к сердцу. Ум по природе своей не обладает правом господства. По природе своей господином является сердце.

Но вот в чем проблема: поскольку сердце так уверено в том, что оно является хозяином, оно никогда не занимается самоутверждением – в этом нет нужды. В сердце есть внутреннее знание, что ум можно отодвинуть в любой момент. И ум прекрасно знает, что он всего лишь слуга. Просто господин так благороден, что позволил слуге выдавать себя за хозяина. Но слуга остается слугой.

Поэтому, когда сердце хочет что-то сказать, ум начинает чувствовать себя неуверенно – он хочет, чтобы сердце оставалось полностью мертвым; он хочет, чтобы человек стал совершенно бессердечным. И во всем мире он преуспел в том, чтобы сделать людей бессердечными.

Но иногда некоторым людям удается освободиться от рабства ума, и они начинают отстаивать права своего сердца. Это величайшая революция – революция сердца против ума.

Я называю ее саньясой по сути.

Четвертый вопрос:

Ошо,

Всегда, когда я прохожу мимо твоего дома, мне хочется танцевать и петь, но затем в моих глазах появляются слезы, меня начинают переполнять сильные чувства, и мне хочется крикнуть всем: «Проснитесь! Вот – Ошо! Он открыт для всех!» Я так благодарна за все, что получила от тебя, и иногда бывает так трудно сдержать все это в себе – но я не собираюсь отправляться в миссионерскую поездку.

Что мне делать?

Иметь миссию и быть миссионером – это две разные вещи. Миссионер функционирует от ума.

А иметь миссию – это переполняющее сердце переживание.

Различие уловить трудно, но не невозможно. Миссионер старается убедить людей в том, в чем он сам не убежден, – он сам никогда не переживал того, в чем он хочет убедить людей. Миссионер – это просто компьютер, передающий знание от одного поколения к другому.

Но иметь миссию – это совершенно иное дело.

Иисус – не миссионер.

Папа-поляк – миссионер.

У Иисуса есть миссия.

У Гаутамы Будды есть миссия.

Иметь миссию – значит переживать нечто и во имя человеческого сострадания и любви делиться этим с другими. Дело вовсе не в том, чтобы обратить кого-то в свою веру, а в том, чтобы делиться с другими. От этого не может быть никакого вреда. Если это твое переживание, кричи о нем с крыш домов. Если оно исходит из твоего сердца, не мешай ему – чем больше ты будешь распространять его, тем глубже будут прорастать в тебе его корни. Это можно сравнить с деревом; дерево, устремляясь к небу, продолжает распространять свои ветви вширь и ввысь, а под землей продолжают распространяться его корни.