За пределами трепета

Все это детская фантасмагория вносила настоящих хаос в устоявшийся уют квартир. Возвращаясь домой, Евгения Александровна оказывалась в чаду перьев, следов уличной обуви, случайно дезертировавших с поля боя жуков. Она обреченно вздыхала и вновь наводила мир во всем мире после разгула военной стихии и первых научных экспериментов.

Игры были невинны. Дети еще не переступили черту, когда простодушие сменяется беззастенчивостью. Вопросы пола никого не интересовали, вся эта шумная, наивная шумиха несла исключительно свет познания и развлечения, она была без примеси порока.

Первый отпечаток на прозрачном стекле появился в жизни Лили, когда после третьего года обучения в школе весь класс поехал отдыхать на Кавказ. Гостиница в Пятигорске отвечала всем привычным советским стандартам. Она не поражала красотой внутреннего убранства и роскошью номеров, но вполне отвечала запросам для комфортного пребывания. Дети пробрались вечером после ужина в один из номеров и, расшалившись, стали прятаться, играть в слепого кота, догонять друг друга в тесноте непривычного пространства. Бурлящая подвижность, случайные касания вдруг смешались с  неизвестным прежде словом для Лили.

– Хватай, хватай Ленку. Мы будем делать секс.

Само по себе слово не имело прямого смысла. Оно скорее отвечало духу забав, насыщая воздух вокруг особой пикантностью, вседозволенностью и копированием речи взрослых. Для Лили оно и вовсе было незнакомо. Девочка представила, что пойманного козла отпущения засунут в выдуманную печь и приготовят как кекс, пропекая со всех сторон. Это было весело и забавно. И она тоже громко кричала, бравируя неизвестностью кулинарной новинки.

Когда учительница внезапно открыла дверь, то сразу раздался строгий вопрос:

– Что тут происходит? Чем вы заняты!? Зачем шумим? Ведь я уже отправила вас всех в кровати, почему нарушаете режим?

Лиля жизнерадостно выпрыгнула вперед, приветствуя учительницу блеском глаз:

– Марья Ивановна, не ругайте нас, мы просто делаем секс!

Греховная сторона познания казалась еще такой неприступной. Они карабкались на вершину незнакомых, будоражащих воображение смыслов как на гору Машук во время спонтанных туристических вылазок. Воды в металлических фляжках не хватало, как было недостаточно опыта в их таких коротких, но таких любознательных дорогах жизни. Дети ощущали новизну в пока закрытых дверях, Они пробовали новые понятия на вкус с нетерпением и беззаветной отвагой. И слова поражали их неиспытанным подтекстом, как изумляла вода с сероводородом в источниках Кавказа. Сердце пока было наполнено скорее лозунгами об отчизне, чем вопросами физиологии.

Лиля стала октябренком, выполняла поручения дружины и гордо носила на белоснежном фартуке портрет Ленина. Значок служил почетной реликвией и напоминал о добрых делах во благо Родины. Сам дедушка Ильич служил наглядным примером мудрости и трудолюбия. Прочитанные рассказы о событиях его славной судьбы после обсуждались в классе. Чернильница, сделанная из хлеба в тюрьме, написанные молоком строки, печь, собранная собственными руками – все служило образцом для подражания. Даже уходя на летние каникулы, дети получали книги с новыми приключениями лидера. Его бытовые подвиги должны были и летом напоминать о благодетельных начинаниях.

Звездочки на груди были металлические, добротные, сияли рубиновой доблестью. Портрет был скорее золотистым барельефом, а не реальным изображением. Вскоре возникла новая коллекция пластиковых значков. Внутри облегченной версии находился фотографический портрет юного Володи. Владеть такой модной звездой было в разы престижнее, дети пытались обменять все свои бесхитростные сокровища на популярный нагрудный знак. Совершенно непостижимым образом пластик вдруг стал цениться выше металла. Причудливые идеи, фальшиво искажая отражение в зеркале жизни, нашли свое воплощение в изменении реального мира. Он рухнул. Пластмассовый суррогат победил.

XV

Это случилось на море. Летом, под ослепляющим солнцем Кабардинки. Лиля сидела на пирсе и болтала ногами в соленой воде, с интересом разглядывая на выщербленной ногами туристов бетонной плите последнее дыхание медузы. Диковинное желе подсыхало под бризом августа и прощалось с остатками лета так же равнодушно, как с заключительными вздохами своей застывшей сущности. Оно покорилось силе момента, соблазну неведомой трансформации.