За пригоршню астрала

И все таки Стас проследовал за гостем в прихожую, успел испугаться, что визитер нечаянно заденет и обрушит лупоглазое чучело белки, на мордашке которой таксидермист так и не смог выправить пилообразный оскал смерти, и сам разобрался с замками. Не любил, когда к ним прикасаются чужие руки. А когда дверь за гостем захлопнулась, Cтас почему-то облегченно вздохнул. C уходом гостя в квартире ощутимо стало больше места и, как будто, светлее. Стас разжал ладонь. На пересечении линий судьбы покоился серебряный доллар. Не старинный, но старый: тысяча девятьсот двадцать второго года.

— Стр-р-ранный задаток, — произнес вслух Стас и постоял так некоторое время: с долларом на разжатой ладони. Глазами встретился с отражениями в высоком трюмо довоенной работы. Бурый паркет за спиной штриховал содержание полуовальных рам. Из-за трюмо выглядывала поленница свернутых в скатки кумачовых вымпелов и флагов. Этот товар завис у Стаса намертво.

Затем сунул доллар в карман домашних фланелевых брюк, пропутешествовал на кухню и уже открыл холодильник, и уже потянулся за банкой контрабандного «Хольстена». Но нет. Пнув дверь холодильника, Стас вернулся в кабинет, сгреб разъехавшуюся стопку стодолларовых купюр и ссыпал в конверт виниловой пластинки группы «Браво». А пластинку засунул между двойником «Реки и мосты» «Машины времени» и «Как тревожен этот путь» Пугачевой. На первое время такой тайник сгодится.

Место вертушки в доме давно занял лазерник, но у Стаса, как почитателя любой старины, рука не поднималась снести добрый заслуженный и некогда запиленный до писка винил в мусоропровод. И около трехсот дисков спокойно мурыжилось между тумбами стола.

Тут Стасу вспомнилась холодная гримаса гостя, и он снова отправился через прихожую на кухню за холодным пивом. В прихожей книжные полки высились до самого потолка. Пониже — беллетристика, справочники типа «Как увести чужую жену», или «Шанкара и индийская философия», повыше альбомы типа «Кустодиев», «Рубенс», или «Картины фламандских мастеров». На полпути Стас остановился, переставил стремянку и с самого верха извлек пухлый, неловкий, весом не менее трех килограммов, каталог Краузе за девяносто пятый год. Купил когда-то по случаю, хотя на нумизматику не западал: работал с более солидным антиквариатом.

Листать каталог, балансируя на стремянке, оказалось нелегкой задачей. Пришлось слезть. Зашуршали тонкие папиросные страницы. Раздел «United States» размещался по алфавиту, почти в самом конце. С первого захода Стас раздел пролистнул и оказался в «Vatican Citi». Большая часть римских пап с аверсов и реверсов фотокопий монет воротила от Стаса морды, то есть монеты хранили их профили.

Cтас отлистал страницы назад: двухцентовики прошлого века, серебряные трехцентовики, никелевые трехцентовики… Стас уселся в прихожей прямо на относительно чистое пятно на полу, чтобы было удобней… Никелевые пятицентовики времен войны Севера и Юга. Пятицентовики с изображением бизона, четвертаки, полдоллара с орлом, скорее похожим на лебедя. Полдоллара с портретом Кеннеди. Начался раздел серебряных долларов. Стас принялся листать медленнее и наконец нашел.

Вынул полученную монету и сличил. На аверсе портрет Джорджа Моргана, на реверсе — орел с распростертыми крылами. Но… Но последние доллары с таким рисунком авторитет Краузе датировал двадцать первым годом. А в двадцать втором Монетный Двор Америки уже во всю штамповал на аверсе голову Свободы и умиротворенного орла со сложенными крыльями на реверсе.

Если принимать происходящее за чистую монету, в руках Стаса оказался раритет. Пробная монета, или монета, не пущенная в обращение и случайно избежавшая переплавки. Такая монета могла стоить и пять тысяч бакинских, и все сто. Но Стас больше испугался открытия, чем обрадовался. Вот тебе, тятя, и потухший вулкан.

В сидячем положении вдруг оказались заметны притаившиеся под стеллажами предметы: патрон губной помады, початая упаковка аглицких презервативов «Джекил и Хайд», простенький «серебряный» портсигар и бронзовый подсвечник. Оставив раскрытый каталог на полу в прихожей, Стас прошаркал к столу и тупо уставился на мятый рисунок гривны. Повертел листок так и эдак. И уже было снова надумал добраться до холодильника с пивом, как в голову пришла новая идея.

И мороз по коже побежал. И захотелось закурить, хотя бросил Стас это глупое дело с год назад.

Была — не была. Из-за стекла серванта Стас выудил совершенно новенькую «Практическую магию» Папюса — книгу для романтически настроенных домохозяек. Прежде чем возложить ее на стол, расчистил место: передвинул на самый край Андрея Белого и футляр с янтарной шкатулкой.

Вынув златоустовский кортик из ножен, кольнул острием средний палец. На пальце налилась алая бусинка крови. Кортик являлся единственной подлинной вещью в квартире. Остальное, включая дореволюционные издания классиков: копии, новоделы, или банальные подделки. Серьезных вещей Стас дома не держал. Научен.