За пригоршню астрала

— Вы — профессионал. Небось сегодня являлись, чтобы просчитать отход после покушения. То есть Передерий не сомневался, что вам удастся соскочить невредимой. А дальше? А дальше против вас весь город. И где вы сможете схорониться? Только у Передерия…

Света не стала притворяться, будто выводы Максимыча ее не пронимают до донышка. Вот почему Передерий настаивал на снайперской винтовке. Но зачем тогда Магниев сунул ей «беретту»? Когда Светлана, сменив профессию, выкормит львенка, она натравит хищника на Магниева.

— То есть это…

— Зачем-то хотел вас покрепче к себе привязать господин Передерий. Очень уж вы ему нужны ЗАЧЕМ-ТО, — подчеркнул Максимыч и ловко метнул визитку в мусорное ведро, как несущественную улику. — Скажите, сестричка, а вы самого Черного Колдуна допреж шпокнуть не пытались?

Петя опомнился: оказывается, он уже минуту грыз колпачок авторучки, виновато сложил руки на коленях. Внешне Светлана на каверзный вопрос никак не отреагировала. А Максимыч, знай себе, продолжал размышления вслух:

— А как его можно убить? Только так, как и меня. Но мне теперь мало изничтожить Передерия. Мне теперь проведать обязательно надо, что за суету этот фрукт поднял в городе…

— Когда мы с ним были в Эрмитаже… — робко начала Светлана, невинно улыбаясь, как Красная Шапочка.

ФРАГМЕНТ 15 ГЕКСАГРАММА ЦЗЕ «РАЗРЕШЕНИЕ» НА ОХОТЕ ДОБУДЕШЬ ТРЕХ ЛИСИЦ

Вторник. Праздник Иконы Божьей Матери, именуемой «Всех скорбящих Радость». День постный. Луна в последней четверти. Восходящий узел Луны. Вечером нужно быть готовым к резкому спаду настроения и самочувствия. Тельцам рекомендуется уделить больше внимания анализу последствий предпринимаемых действий. Ракам и Козерогам рекомендуется осторожней относиться к выбору новых целей. При открытии неожиданных возможностей Скорпиону рекомендуется не спешить с их реализацией. Во вторник язык прикусишь — кто-то бранит.

— Уважаемые пассажиры, — на весь нижний вестибюль шумели динамики. — В последнее время в метрополитене участились случаи попадания одежды между движущимися частями эскалатора. — Усиленный динамиками женский голос был знаком и неприятен. — Убедительная просьба при перемещении по эскалатору, особенно работающему на спуск, не прислоняться к движущимся частям и приподнимать длиннополую одежду… — усиленный динамиками женский голос был знаком и неприятен, словно ты болен неизлечимой, но не смертельной болезнью, и ходишь на прием к одному и тому же врачу. И название у этой болезни: «Метрополитен».

Ботинки и кроссовки, сапоги и демисезонные туфли перетирали принесенный снаружи песок в пыль. Пыль оседала на полукруглом декорированном простой геометрической мозаикой своде, на плафонах стилизованных под факелы светильников и в легких пассажиров, вызывая чахоточный кашель. Герасим Варламович смотрел не в глаза Стасу, а куда-то ему за спину, словно выискивал знакомых в толпе. А пауза тянулась и тянулась.

— Я принес, — решился напомнить о своем присутствии Стас. Если бы этот страшный человек — дремучий нефтяник — не проследил бы звонок на мобильник от мамы, если бы этот человек не добрался бы до мамы, черта с два антиквар явился бы на встречу.

Мимо них, чуть не толкнув, протопала преклонных лет гражданка кавказской национальности в запахнутой и перевязанной поясом-кошельком мохеровой кофте. Гражданка перла на тележке три одуряюще пахнущие копченой салакой картонные коробки. Притормозила и долго, шевеля губами, разбирала надпись «Держитесь левой стороны. Выход в город».

— Это хорошо, — думающий о чем-то постороннем Герасим Варламович продолжал смотреть мимо. — Это ты правильно поступил, — провожал и провожал кого-то глазами за спиной Стаса дремучий нефтяник. И наконец вроде бы проводил. — Значит, говоришь, принес?

— Вот! — Стас протянул вперед разжатую ладонь с серебряной подковкой. И та вяло отразила больничный свет стилизованных под факелы светильников. Свет, который делает лица грязными.

А вдалеке сквозняк чудил с прическами девушек на эскалаторе. И завивал, и развивал, и дергал за косички.

Герасим Варламович задумчиво пошевелил губами под нависшими копной усищами и, выдержав очередную паузу, выдал:

— Можешь называть меня Герасимом Варламовичем, — подкову он опять брать не поспешил.

Тут и Стас спохватился, что отдавать серебряную подделку просто так не собирался, что ведет себя как пацан, не способный отличить китайский фарфор от Гжели. Сперва требовалось кое в чем убедиться…