За пригоршню чар

Поскольку туристский сезон еще не начался, выбор был большой, а цены почти приемлемые. Через неделю, не больше, все это изменится — начнутся каникулы, и население городка утроится за счет «помадкожоров» — туристов, названных по конфетам, которыми славится Макино.

Дженкс оказался спецом по части покупок — наверное, наловчился, собирая урожай в саду. В мгновение ока мы пробежали три магазина с одеждой и два обувных, и теперь вместо бомжеватого юнца в адидасах и шлепанцах со мной был спортивного вида сердцеед ростом за метр девяносто, одетый в льняные слаксы и бежевую рубашку в тон. А под ними — обтягивающий комплект: плавки и майка из шелка со спандекcом. Он облегчил наш бюджет на пару сотен баксов, но когда я Дженкса в нем увидела, голова поплыла, а карточка выпорхнула из рук. Конфетка.

Я так и пожирала его глазами, пока он ползал у полки с витаминами, сняв солнечные очки — я их ему купила, чтобы не слышать больше бурчания насчет солнца в глаза; хватило мне дороги сюда. Он в расстройстве запустил руку под кепку и почесал затылок. Красная кожаная кепка в сочетании с тем, что на нем было надето, должна была смотреться ужасно — но на Дженксе… Только облизнуться.

Дженкс смотрелся великолепно, и я даже пожалела, что не захватила шмоток получше. И фотоаппарат еще. Споило вытряхнуть выросшего пикси из трико и шлепанцев — и соответствовать ему стало нелегко.

— Пчелиная пыльца, — сказал он, поддергивая рукава новенькой летчицкой куртки, наклоняясь и сдувая пыль с крышки стеклянной банки. — На вкус эта штука такая, словно она уже прошла через пчелу… — Он положил банку к прочим покупкам. — Но пойдет, раз уж из цветов здесь только помятые ромашки и увядшие розы.

Голос сочился сарказмом, и я только молча глянула на цену. Неудивительно, что пикси предпочитают в саду возиться, чем работать с девяти до пяти и покупать еду, как нормальные люди. Две выбранные Дженксом бутылочки кленового сиропа стоили чертовы девять баксов. Каждая. А когда я заикнулась о заменителях, он взял еще третью.

— Давай я что-нибудь понесу, — предложила я, чувствуя себя не у дел.

Он покачал головой, целеустремленно направляясь дальше.

— Если мы сейчас не поедем, станет cлишком холодно, нам тогда помощников из пикси не найти. А владелец уедет домой телевизор смотреть. Уже почти девять.

Я глянула на телефон у него на поясе.

— Уже двадцать минут десятого, — поправила я. — Едем.

— Сколько? — Дженкс фыркнул и покачал корзиной. — Солнце село ровно час назад.

Он дернулся в сторону, когда я отцепила телефон у него с пояса и подняла к его лицу.

— Двадцать десятого, — повторила я, не зная, хихикать или огорчаться, что его хваленое чувство времени дало сбой. Надеюсь, Кери его не убила совсем.

На миг лицо Дженкса выразило ужас, но потом губы ехидно скривились.

— Широта поменялась, — сказал он. — Я буду… — Он забрал у меня телефон и уставился на экран. — …запаздывать на двадцать минут на рассвете и на двадцать минут спешить на закате. — Дженкс хмыкнул. — Вот не думал, что мне хоть раз понадобятся часы — но проще пользоваться ими, чем пытаться приспособиться. Потом ведь переучиваться обратно.

Я пожала плечами. Мне часы не нужны — разве что я работаю с Айви и должна с ней «синхронизироваться», чтобы она не брызгала слюной во все стороны. А так я просто спрашиваю Дженкса. Чувствуя себя маленькой рядом с этим дылдой, я оттерла его от полок, а то бы мы здесь на всю ночь застряли. Дженкс сам все выгрузил из корзинки, оставив меня мило улыбаться кассирше.

Ее выщипанные брови поехали вверх, когда она увидела пчелиную пыльцу, дрожжи, мед, кленовый сироп, пиво, пластырь и чахлое растеньице, которое Дженкс спас с уцененной полки в крошечном цветочном отделе.

— Стряпать собрались? — подмигнула она, в оскале так и светились предположения на тему, что на самом деле мы намерены со всем этим делать. На бэйджике у нее значилось «Терри», и ей нисколько не досаждали десять лишних килограммов, опухшие пальцы и множество колец на них.

Дженкс наивно хлопнул зелеными глазами,

— Джейн, рыбка, — сказал он мне. — Будь лапочкой, сбегай за пудингом в пачках. — Он понизил голос до интимных глубин. — Давай теперь клубнику, а? Надоел мне шоколад.

Чувствуя себя донельзя порочной, я прижалась к нему и накрутила на палец завиток у него над ухом.

— Ой, ну у Алекшии аллергия на клубнику! — сказала я. — А Том сделает все-е-о-о-о на свете за фисташки. У меня есть еще немного в холодильнике, на полке с карамелью и взбитыми сливками. — Я хихикнула и взбила рыжие кудри. — Ой, я так люблю караме-ель! Ее так до-олго нужно слизывать!

Дженкс изобразил дьявольский оскал, одним глазом следя за кассиршей из-под кепки, нагреб с десяток зубных щеток с подставки у кассы и положил их на ленту конвейера.

— Вот что мне в тебе нравится, лапочка моя Джейни, — тут он прижал меня к своему боку, так что я чуть не повалилась, — всегда подумаешь о других. Правда, она самая добрая душа на свете?