За пророка и царя. Ислам и империя в России и Центральной Азии

Мусульмане также обращались со своими обвинениями к гражданским властям, как было в случае, разбиравшемся Оренбургской пограничной комиссией в 1849 г. В ходе расследования нападения одного мусульманина на другого некая казашка по фамилии Айзярыкова призналась, что имела «любовную связь» с одним из них. Комиссия запросила инструкций ОМДС, которое ответило, что согласно уголовному кодексу Айзярыкова за свое правонарушение должна совершить «покаяние» под руководством местного имама. ОМДС приказало ей «две недели нести в доме своих родителей или родственников пост а потом при этом имаме и родителях ея… принесть покаяние». Ее любовник Алтаев был приговорен к такому же наказанию. В 1854 г. Казанский уездный суд известил ОМДС об аналогичном случае с участием женщины по фамилии Салгеева, которая также призналась в «блудной связи». ОМДС назначило то же наказание через покаяние, но добавило, что имам должен также руководить родителями или родственниками Салгеевой, чтобы в будущем не позволить ей «до такого поступка себя допущать»[269].

Во многих селах возможности имама привлечь к суду обвиняемых в прелюбодеянии своими силами были ограничены. Кроме того, как обнаружил один муэдзин в Уфимской губернии, обвинения в прелюбодеянии бывало очень трудно доказать. Когда муфтий проигнорировал донос муэдзина, тот в 1879 г. написал жалобу губернатору о «частовременном посещении ахуном Амировым, без всякой надобности, и в ночное время дома соседа моего Багамана Искакова, во время не бытности самого Искакова дома, когда в доме оставались только жена Искакова и 25-тилетняя дочь Искакова Фахриземала».

МВД отклонило жалобу, добавив, что Амиров имеет право привлечь своего обвинителя к суду за «оскорбление» и что доносчик подлежит судебному преследованию за ложный донос. В 1871 г. два имама из Спасского уезда Казанской губернии сообщили ОМДС, что Фатима Валиуллина сошлась с вероотступником Минлибаем Иштугановым. Имамы жаловались, что те жили «как муж с женой», и просили ОМДС «от таковой незаконности их удержать». ОМДС предписало местной полиции расследовать обвинение и «разлучить их от совместного сожительства», если оно подтвердится[270].

Некоторые служители религии были недовольны такими мерами. Они пренебрегали наказанием через покаяние, назначенным уголовным кодексом, и по-прежнему приговаривали к телесному наказанию, якобы на основе шариата. Время от времени всплывали сообщения о мусульманах вроде одного имама, обвиненного Верхнеуральским уездным судом в 1871 г. в том, что он высек женщину березовыми розгами[271]. Возможности клириков по пресечению внебрачных связей, видимо, уменьшились во второй половине века. В 1889 г. одна крымская газета сообщила, что феномен внебрачных связей был неизвестен до конца 1860‐х или начала 1870‐х гг., когда в таких городах, как Казань, Оренбург, Баку и Ташкент, появились мусульманки-проститутки[272].

ИСЛАМСКОЕ ПРАВО И ИМПЕРСКИЙ ПОРЯДОК

Благодаря этой схеме инициируемых мирянами судебных процессов мужчины и женщины получили разнообразные возможности по пропаганде своего собственного понимания священного права в противовес притязаниям мусульманских общинных лидеров. При помощи полиции, привлекаемой для исполнения официальных шариатских постановлений, женщины и их родственники приобретали решающее преимущество над мужьями и их родней. Миряне-мужчины также выигрывали от государственной поддержки брачных контрактов в тяжбах против невест, жен и свойственников. В то же время подобные инициативы вызывали и такие реакции со стороны государства, которые постепенно ограничивали тематический спектр исламских дискуссий и разнообразие возможных исходов локальных споров. Обращения мусульман в государственные учреждения выявляли крупные пробелы в знаниях чиновников о природе и содержании исламского права и о его роли в контроле над семьей. Путем консультаций с муфтиями крымской и оренбургской иерархий центральное правительство выносило вердикты по многим делам, которые не могли разрешить местные власти. Эти частные постановления порождали законодательные акты, которыми руководствовались исламские авторитеты при вынесении приговоров, соответствовавших этим стандартам во всех сопоставимых делах.

Со временем законодательные акты и постановления ОМДС вносили изменения в местные исламские юридические практики путем установления обязывающих прецедентов. Как и в «англо-магометанском праве» Британской Индии, эти новые правовые принципы уменьшали свободу клириков и судей адаптировать процесс разрешения споров к местным условиям. Применение стандартизированных правил выносило многие казусы из социального контекста сельской или городской квартальной махаллы, где посредничество основывалось на родственных связях, общинных фракциях и коллективной оценке репутации и статуса тяжущихся сторон и свидетелей[273].