За рамками протокола

Думать ты можешь что угодно, а делать надо то, что нужно. Прихожу в реанимацию. Больной очень тяжелый, но в сознании и самостоятельном дыхании, сатурация 72 при норме 96, цианоз*, задыхается. Быстро удаляем через бронхоскоп* кровь и сгустки из легких. Заняло 2-3 минуты и пациент задышал полной грудью. Смотрит на меня как на Бога, поднимает вверх большой палец, я начинаю собирать оборудование, он сжимает над головой обе кисти, в крепком рукопожатии, так показывает,

– Спасибо!

Из-за основного заболевания говорить не может.

Большая редкость, когда от реанимационного больного ты получаешь обратную связь, тем более благодарность. В подавляющем большинстве они в искусственной или естественной коме, да и процедуры наши далеки от приятных. Это было редкое исключение, которое дало мне такой заряд положительных эмоций, такой выброс эндорфинов, что усталость как рукой сняло, и вся остальная часть суток прошла на одном дыхании. Вот уж допинг так допинг.

Еще одно подтверждение тому, что наше дело помогать, а не рассуждать!

ПРОТОКОЛ

В присутствии реаниматолога. Через трахеостому. Просвет трахеобронхиального дерева заполнен алой кровью и сгустками, практически блокирующими просвет бронхиального дерева. Слизистая на всем протяжении резко отечна, гиперемирована.

Произведена санация бронхиального дерева. Кровь и сгустки полностью удалены. Поступления свежей крови нет.

Заключение: Аспирация* кровью.

Судьба

Каждый тяжелый пациент – это большая отдельная история жизни. Смотришь на больных в реанимации и пытаешься понять, что их привело сюда? Какие обстоятельства? Если травмы, то можно ли было их избежать, если тяжелое заболевание, то можно ли было предотвратить их на ранней стадии. Эти вопросы возникают где-то в подсознании. Просто видимо из желания понять глубинные причины происшедшего, а не то, что лежит на поверхности в диагнозе или анамнезе.

Когда начал работать в институте, познакомился со многочисленными реанимациями, причинами травм, мое отношение к собственной жизни поменялось. Я перестал переходить улицу вне пешеходных переходов, проезжать перекрестки на желтый свет светофора, снизил скорость движения. Алкоголь перестал употреблять практически совсем. Такое впечатление произвели на меня реанимационные больные. Конечно со временем я к этому привык и осторожности стало меньше, но тем не менее стараюсь избегать очевидных опасностей.

С мотоциклистами и парашютистами все понятно. Риск – это их личный выбор. С остальными все не так однозначно. Вот лежит мужчина, 52 года. Обращает на себя внимание своей красотой даже сейчас, в молодости наверняка был неотразим.

Белокурый, крепкого сложения рост 180, на плече наколка ВМФ Северный флот. На каждой койке карточка с фамилией и основным диагнозом. У него падение с высоты собственного роста. ЗЧМТ. перелом ключицы. Перелом ребер. Алкогольное опьянение. Пневмония. Алкогольный делирий. Разговариваю с реаниматологом:

– Повод для проведения санации бронхиального дерева через бронхоскоп*?

– Ателектаз* на фоне посттравматической субтотальной двусторонней пневмонии. Ничем не можем купировать пневмонию, совершенно не реагирует на антибиотикотерапию. Родственники говорят, что злостный курильщик до 3-х пачек в день. Да вот еще и алкогольный делирий у него уже здесь развился.

Значит не только курильщик, но и алкоголик. Вот так человек сам сделал свою жизнь. От природы ему было дано все. И этим богатством он так распорядился.

Ателектаз* мы конечно разрешили. Совсем не редкость, когда мы стараемся вернуть человеку жизнь и здоровье, которые он сознательно разрушил.

ПРОТОКОЛ

В присутствии реаниматолога. Через интубационную трубку. Дистальный* конец интубационной трубки установлен на 2см выше бифуркации трахеи. Бронхиальное дерево содержит значительное количество гнойной мокроты. В просвете правого нижнедолевого бронха гнойная пробка, полностью блокирующая просвет.

Произведена санация физраствором 60мл. Пробка удалена. Слизистая отечна, очагово-эрозирована. Структура бронхиального дерева не изменена.

Заключение: Гнойный эндобронхит. Санация.

Лицемерие

Это было в 2001 году. После провала обеспечения медикаментами стационаров в конце девяностых лекарства стали появляется, но в основном известного тогда отечественного производителя Б и новые, неизвестных названий из Юго-Восточной Азии, так называемые «дженерики».

Ни те, ни другие, как правило, не соответствовали заявленной эффективности по дозировкам и способам применения. Мы, конечно старались приспособить к ним привычные протоколы лечения, но далеко не всегда успешно.

Только пришел на дежурство, и сразу вызов в реанимацию ЖКК. Молодой парень 25 лет, все типичные признаки желудочного кровотечения. Падение гемоглобина, низкое давление, слабость, ортостатический коллапс, чёрный стул. Давление 70/40, гемоглобин 65 доставлен СМП* сразу в реанимацию, минуя приемное отделение. В сознании.

Пока разворачиваем приборы, короткая беседа.

– Раньше подобное было?

– Нет.

– Боли в животе были

– Нет

– Что случилось?