За растениями по горам Средней Азии

Карту генерализуют еще и еще раз. И вот карта растительности Советского Союза висит на стене в студенческой аудитории. В каждом ее сантиметре — 40 километров. А в школьной настенной карте — 80 километров в сантиметре. Вся растительность страны как на ладони. Пояса в горах почти исчезли, оставлены только главные, да и те объединены, генерализованы. Видно, как с севера на юг сменяются растительные зоны — тундры, леса, степи, пустыни… Подробностей на такой карте мало — одни закономерности. Зато студенту и школьнику все ясно. Им не нужно проходить весь тот мучительный путь, по которому шли геоботаники. Учитесь, ребята. Учитесь, товарищи студенты. Тысячи геоботаников, чертежников, картографов тысячекратно облегчили ваш труд, вложив в создание карты свой.

Кapmy требуют производственники

Ну и что? Выходит, вся эта титаническая работа проделана только для того, чтобы учились студенты и школьники? Нет, конечно, хотя и это немало.

Листы подробнейшей карты, что лежали перед нами на полу — на середине пути к настенной карте, — это листы карты производственного масштаба. Их ждут производственники, которым нужны как раз подробности. Ждут с нетерпением.

Из министерств сельского хозяйства среднеазиатских республик к геоботаникам едут землеустроители, агрономы, кормовики: когда будет готова карта? Звонят из министерств лесного, водного хозяйства. Карта растительности всем им нужна, как говорится, позарез. Ведь растительность — это кормовые, лесные, промышленные ресурсы. Геоботаники не только наносят на карту растительные группировки, но и оценивают их с хозяйственной точки зрения. Каждый контур на карте растительности имеет паспорт. В нем указывается масса полезных сведений. Например, урожайность естественного травостоя, причем по группам: столько-то центнеров поедаемой травяной массы с гектара (поедаемой скотом, конечно), а столько-то непоедаемой. С помощью специального прибора, планиметра, по карте вычисляется площадь каждого контура — столько-то гектаров. Теперь можно вычислить и кормозапас контура. В паспорте указывается также, в какое время года лучше использовать травостой, нет ли на территории контура ядовитых растений, далеко ли от скотопрогонов расположены водопои и т. д. Теперь специалисты из Министерства сельского хозяйства могут планировать развитие общественного животноводства и кормовой базы для него с открытыми глазами. Землеустроители смогут теперь справедливо распределить угодья между хозяйствами. Перед ними карта растительности и паспорта на каждый контур. Все это сделали мы с вами — геоботаники.

А в Министерстве лесного хозяйства по нашей карте вычисляют запасы древесины разного качества, определяют, где и с какой интенсивностью рубить, а где сажать лес. Работники водного хозяйства установили по материалам нашей карты причину снижения водообеспеченности такого-то района. Почвоведы тоже склонились над картой растительности: где-то весенние воды смывают почву со склонов гор, роют овраги, снижают хозяйственную ценность земель. Карта объяснит им причину и подскажет пути ликвидации бедствия. Карту растительности изучают экономисты статистики, фармакологи, охотоведы, строители. Она нужна всем не только студентам и школьникам.

А теперь, когда рассказ о геоботанической карте прочитан переберемся из влажных высокогорий в сухие нагорья.

НЕСКОЛЬКО РАССКАЗОВ О СУХИХ НАГОРЬЯХ АЗИИ

Высочайшие пустыни мира

Старый киргиз-чабан долго приглядывался к Сергею, нашему попутчику-геологу: «Где-то я видел тебя». Сергей смеялся: он впервые в Азии, москвич, и вряд ли чабан мог встречать его раньше. Разве только в Москве? Нет, в Москве старик не бывал.

В юрте чабана мы доедали вкусный каймак с лепешкой. Потом внесли самовар. Предстояло длительное, почти ритуальное чаепитие. И тут чабан просиял: «Вот где я тебя видел!» На старинном медном самоваре были выбиты медали, и на одной из них был профиль экс-императора всероссийского Николая II. Мы покосились на медаль, на Сергея и… повалились на кошмы от хохота: и впрямь похож. И бородка такая же. Настроение у Сергея явно испортилось. Полтора месяца бережно отращивать и холить бородку, чтобы вернуться в Москву с видом мужественного горопроходца, и вот, поди ж ты, такое оскорбительное сходство. Через час Сергей сидел уже гладко выбритый и только вздыхал по мужественной бороде. И мы искренне сочувствовали ему. Ведь борода здесь — не только украшение, но и защита. Предстояло еще месяца два, до самой осени, работать на холодном, сухом, ветреном нагорье. И постоянное бритье превращалось здесь в сущее мучение: кожа на лице обветривалась, трескалась, шелушилась, покрывалась болезненными красными пятнами от раздражения. Мыльная пена мгновенно высыхала. Да, борода здесь действительно, как говорится, не роскошь, а предмет необходимости.