За решеткой

— Ну ты посмотри. Одна из моих любимых. Кто бы ни послал эти книги, он обладает хорошим вкусом в литературе, скажу без ложной скромности.

Блуждая взглядом по моему лицу и не теряя улыбки, Бишоп снова понизил голос.

— Спасибо, босс. Я даже не знаю, как выразить свою благодарность.

— Ты только что ее выразил. Не за что. Много уже прочел?

Он открыл заложенную страницу и показал мне.

— Только начал. Сначала прочел те две книги Диккенса. Не сумел удержаться. Я не знал, когда вновь увижу тебя, так что приберегал эту, чтобы она была свежее в памяти, и мы могли бы обсудить ее, как ты хотел.

— Я предвкушаю этот разговор.

— Я тоже.

Я глянул вдоль ряда камер и проверил время.

— Мне надо кое-что сделать, но попозже, если ты еще не уснешь, можем поболтать.

— Я бы с радостью.

— Я тоже.

Та связь вновь вернулась, крепко притягивая и привязывая нас друг к другу. Что бы за ней ни стояло, что бы это ни означало, я знал, что мне надо быть осторожным. Это неподходящее место для эмоций, чувств или привязанностей.

К этому моменту мужчины в этой секции знали меня. Их поддразнивания и презрительные реплики сократились по сравнению с первым днем. Я прошел по рядам, сделал пересчет, объявил отбой в положенное время и сверился с Дерриком внизу.

Все это время под моей кожей жила постоянная вибрация, манившая меня к камере Бишопа. Сопротивляться ей оказалось сложнее, чем я ожидал. Время уже клонилось к часу ночи, когда большинство мужчин заснуло, и мне показалось комфортным задержаться у его камеры.

Он ждал меня. Наше общение сделалось в разы комфортнее. Его улыбки давались легче, а в тех темных глазах блеснуло нечто живое, когда он заметил меня у своего окошка.

— Твоя бабушка приходила на прошлой неделе? — спросил я, чтобы завязать разговор. Я надеялся направить нас к его более личному прошлому и узнать, что случилось в ночь, когда его бывшая и ее сын были убиты.

— Как и на каждой неделе.

— Она принесла тебе новые фото?

— Несколько, — Бишоп наклонился поближе к двери и подался вперед, чтобы наш разговор был более приватным. — Мне кажется, ей становится хуже.

— Почему ты так решил?

— Она жалуется на визиты к врачу и таблетки больше, чем раньше. Когда я спрашиваю об этом, она отказывается это обсуждать.

— У нее есть кто-нибудь, кто заботится о ней или присматривает?

— Джален, я так понимаю. Надеюсь. О нем мы тоже не говорим.

Не впервые у меня сложилось ощущение, что между Бишопом и его братом сложились не лучшие отношения. Вопрос в том, настаивать ли на этой информации или позволить ей ускользнуть?

Бишоп видел меня насквозь.

— Давай. Я вижу эти вопросы, бурлящие в твоей голове. Скажи, что у тебя на уме, и прекрати молча кипеть.

— Ты имеешь право на приватность. Если у меня любопытный ум, это еще не означает, что ты обязан потакать.

— Я заперт в камере. Если я время от времени удостаиваюсь привилегии твоего общества, разве плохо будет поделиться кусочком себя?

И каждый день я жаждал больше и больше Бишопа. Если он отдавал лишь по крохотной крупице за раз, я возьму эти крупицы, соберу и буду смаковать.

— Ладно. Я клюну на наживку. Почему у меня складывается ощущение, что вы с Джаленом не ладите?

Бишоп кивнул, будто знал, что я спрошу об этом. Он окинул взглядом свою камеру и почесал подбородок. Сегодня он был гладко выбрит, так что я предположил, что в последние два дня их водили к барберу.

— Джален свидетельствовал против меня в суде. Они вызвали его по повестке и заставили дать показания, хоть он и был несовершеннолетним. Джален не знал всей истории и исказил реальность в то, что считал правдой. Он злился и не знал, как рьяно они на меня накинутся. Потом он пытался все исправить, когда меня только посадили сюда, но я не мог на него смотреть. Я отказывался видеться с ним, пока он не перестал приходить.

Я выслушал это и попытался переварить. Родной брат Бишопа свидетельствовал против него. Он частично ответственен за смертный приговор Бишопа? Как? Почему? Где во всем этом правда?

— Валяй. Спрашивай. Это съедало тебя изнутри с тех пор, как ты впервые стал расспрашивать меня.

Наши глаза встретились. Он не источал злости или обвинения, даже когда увидел мои сомнения на поверхности. Он ждал, оставаясь неизменно терпеливым.

— Что случилось в тот день? Я прочел так много статей, но не могу понять правду. Почему ты здесь, если ты их не убивал? Где виновник?

Бишоп продолжал изучать меня, черты его лица оставались неизменными.

— Могу я тебе доверять, босс?

Я вздрогнул.

— Конечно.

— Есть детали, которыми я не делился ни с кем. Ни с моим адвокатом, ни с моей бабулей. Я не хочу, чтобы об этом знал кто попало. Это может быть опасно для меня. Хотя у меня складывается ощущение, что ты можешь понять лучше, чем остальные.

— Ты можешь мне довериться.

Он провел большой ладонью по губам и прошелся в сторону от двери, будто собирался с мыслями. Вернувшись к окну, он прислонился лбом к стеклу и заговорил так тихо, что его голос едва доносился до меня.