За решеткой

— То же, что и везде. Они записывают, но это никто не смотрит, если нет необходимости.

— Я знаю, но твое решение прийти сюда не может быть мудрым, босс. Они услышат об этом и захотят знать, что происходит. Откроют эти записи и просмотрят. Послушают.

— Я подумал об этом. Мне плевать. Мы же друзья, так? Нет правил, запрещающих мне быть твоим другом.

Мы оба знали, что тут нечто большее. Вопрос в том, насколько большее. Мы не обсуждали наши чувства и не могли сделать это без риска.

— Как у тебя дела? — спросил я.

— Тяжело. Одиноко. Как насчет тебя?

— Да нормально. Слишком много работаю, мало сплю, типичное течение моей жизни.

Уголки его губ приподнимались в улыбке. Мне это понравилось и захотелось большего.

— У меня есть, что тебе показать, — я похлопал по пакетику, который положил на столик перед окном. — Хочешь посмотреть?

Он покосился на стопку снимков.

— Что ты принес?

Я достал фотографии и повернул их так, чтобы они располагались лицом к нему.

— Не сердись, но я ездил к Джалену. Мне нужно было кое-что обсудить с ним. Касаемо адвоката. Так вот, он дал мне эти фото, чтобы показать тебе. Он подумал, что тебе понравится.

На лице Бишопа пронеслись смешанные эмоции, но любопытство победило, и он кивнул на стопку в моих руках.

— Покажи мне.

— Ладно, но тебе придется помочь мне, потому что я не знаю деталей и всей истории, как ты.

Я взял верхнее фото. На ней два брата сидели на невысокой каменной стене, окружавшей сад, изобиловавший красками. Было лето, на них обоих были надеты бежевые шорты на резинке и простые футболки. Оба широко улыбались тому, кто делал фото. Бишопу было около десяти, а Джален выглядел примерно на четыре годика.

Я развернул снимок и прижал к окну, как делала его бабушка на прошлых визитах.

Глаза Бишопа с минуту бродили по фотографии, губы приоткрылись, взгляд затерялся в прошлом.

— Это сад бабочек. Дедуля водил нас туда по выходным, когда мы были маленькими. Чтобы дать бабуле передышку от нас. За визит туда приходилось платить, а после он вел нас в огромный парк напротив. Там была изумительная горка с поворотами, — он поднял скованные руки и дотронулся до фото через плексиглас. — Мы были такими маленькими.

— Ты был миленьким ребенком.

Бишоп усмехнулся, но его взгляд не отрывался от фотографии.

— Я был задирой. Вечно шпынял Джалена. Он постоянно меня донимал. Вечно копировал меня, ходил за мной хвостиком. Это сводило меня с ума.

— Он восхищался своим старшим братом.

— Наверное. Не знаю, почему.

Я положил фотографию и взял вторую. Снова два мальчика, на сей раз их лица были разрисованы под Человека-паука. На них были надеты костюмы, а в руках они держали наволочки.

— Хэллоуин, — сказал Бишоп, и его глаза блестели. — На этом фото мне тринадцать. Я помню. Бабуля сказала, что если я хочу ходить по домам и просить «сласти или страсти», то я должен взять с собой брата. Джалену было семь. А если бы я отказался, то меня бы не пустили, потому что тринадцатилетние мальчики уже слишком взрослые для такого. Так что я согласился.

— И конечно, Джален захотел такой же костюм, как у тебя?

— Ага. Я весь вечер притворялся, будто он меня раздражает, но мы хорошо повеселились, если честно. Дом на углу раздавал большие шоколадные батончики. Мы были в таком восторге, что спрятались за соседской машиной и съели их до возвращения домой. Бабуля была бы в ужасе, если бы узнала. Она строго следила за нашим потреблением конфет. А дедуля забирал все самое хорошее, говорил нам, что это отравлено, и только он может это съесть, потому что у него иммунитет.

Я рассмеялся.

— И ты ему верил?

— Нет, черт возьми, но этот мужчина был тем еще сластеной и воришкой.

На следующем фото были два мальчика и пожилой мужчина. Они сидели на диване, Бишоп устроился слева от мужчины, а Джален сидел на коленях старика. На мальчиках были пижамы, а мужчина читал им сказку.

Глаза Бишопа смягчились, и он провел пальцем по трем людям на фото.

— Это мой дедуля. Он иногда читал нам перед сном, когда бабуле нужно было отдохнуть. В основном это были сказки доктора Сьюза, потому что их выбирал Джален, но когда бабуля укладывала Джалена, мы делили более взрослые книги и по очереди читали вслух.

Он постучал по стеклу поверх фотографии.

— Мне тут примерно двенадцать. Мы читали самые разные книги и выдумывали иллюстрации. Тогда я впервые прочел «Остров сокровищ».

— Моя мама тоже читала его со мной. Не каждый вечер, но иногда.

Мы просматривали фотографии по одной, и Бишоп все больше делился своим прошлым. Груз заточения покинул его, глаза блестели, он чаще улыбался. Серьезные интонации ушли из его голоса. Принести фотографии — это просто жест, но для него это значило целый мир. Это на время давало ему передышку. Позволяло быть свободным.

Временами я ловил себя на том, что восхищаюсь Бишопом, наслаждаюсь тоном его голоса и упускаю детали его историй. Он был завораживающим и привлекательным. Его улыбки так отвлекали. Это тянуло что-то в моей груди и согревало мою кровь.