За секунду до взрыва

В первые минуты ему даже не пришло в голову, что вся операция, которую ему предстояло осуществить, это не что иное, как серия многочисленных подтягиваний на руках. То есть, по сути дела, именно то, что он проделывал дома каждое утро. Сейчас он должен был достичь цели до того, как догорит сигарета. На этом он и сосредоточился. Набрал в легкие воздух, сунул сигарету обратно в рот и начал свое неимоверно трудное путешествие вверх. Его безжизненные, парализованные ноги висели мертвым грузом. Полки с книгами он представлял себе как ступеньки длинной лестницы; и опять ему не пришло в голову: к тому времени, как он добрался до полки с Хэмингуэем, он уже проделал два полных подтягивания.

Сейчас он практически висел в воздухе: оставалось преодолеть еще две большие полки, и, взглянув еще раз вверх, на свою далекую цель, он вдруг понял, что не сможет, ни за что не сможет ее достичь. Это же подтягивания! А он не может этого делать. Больше двух он никогда не делал самостоятельно. Это невозможно, невозможно.

И все же, подумалось ему в следующую минуту, если это невозможно, как же он сумел преодолеть целых две полки, даже не заметив этого? Он кинул быстрый взгляд вниз. Ого, как много он уже прополз! Он взглянул вверх. Две полки пройдено, еще две осталось. Но, если он уже преодолел две, почему бы не преодолеть еще ровно столько же? И в эту минуту он услышал голос отца, так явственно, как будто тот стоял рядом: «Единственный способ сделать что-нибудь — это делать». Дедушкины слова. Теперь Дункан понял: до сих пор он сосредоточивался на цели, а не на том, как лучше ее достичь. Теперь он постарался сконцентрировать внимание на другом и с силой подтянулся. Горячий пепел катился по подбородку и падал на пол серыми комками, руки горели и тряслись. Он не обращал на это внимания. Напрягался и подтягивался. Так, еще одна полка пройдена. Всего одна осталась до полной победы. Теперь ничто не может его остановить. Он издал какой-то странный хрюкающий звук и ухватился за следующую полку руками. С силой подтянулся.

Вершина была достигнута. Повиснув на одной руке, он поднял другую, с сигаретой, и помахал ею как раз под белой пластмассовой розеткой пожарной тревоги. Потом сунул сигарету в рот, сделал первую и последнюю в своей жизни затяжку, после чего поцеловал кончик сигареты: он видел, что так иногда делала Кэри. Дым прошел в легкие, и он закашлялся так, что, казалось, никогда больше не сможет продохнуть. Поднял голову вверх: пластмассовую розетку заволокло дымом, теперь ее почти не было видно. Последовал еще один страшный приступ кашля, пальцы его разжались, и он полетел вниз.

Сначала ему показалось, будто он летит очень долго. Его ноги вместо того, чтобы тормозить движение, как у нормальных людей, были словно тяжелые гири, словно якоря, которые тянули вниз. Не было никакой возможности защититься, хоть немного смягчить падение. И смотрел он не на пол, а вверх, на розетку: сигнал пожарной тревоги уже заработал. Сначала послышалось легкое гудение, а потом пронзительный звук сирены. И это окончательно отвлекло его внимание. Он грохнулся на пол вниз головой.

По-видимому, несколько минут он лежал без сознания. А когда пришел в себя, ему показалось, что, кроме пронзительного звука пожарной тревоги, он слышит еще и сирены машин вдалеке. И этот момент был, пожалуй, самым счастливым за всю его жизнь. Страшно болела шея, саднило в глазах, першило в горле, но он лежал на полу и наслаждался первой в жизни настоящей победой. Сирены пожарной тревоги звучали сладчайшей музыкой в его ушах.

И никто не ворвался к нему в комнату, никто не отключил сигнал, никто не шел его убивать.

— Дункан! Дункан! — услышал он с другой стороны голос Кэри. — Мальчик, ты сделал это!

Глава сороковая

Свернув на шоссе, ведущее к мемориалу Джорджа Вашингтона, Дэггет понял, что им не успеть, ни ему, ни Линн: здесь началось строительство моста и движение было отчасти перекрыто, а в других местах страшно затруднено. Снова все повторялось, как тогда в августе, в тот день, когда так глупо погиб Боб Бэкман. А сейчас он ехал даже не в полицейской машине и поэтому не мог воспользоваться радиотелефоном. И никаких других привилегий у него сегодня не было. А может, оно и к лучшему, может, не слишком бы они ему помогли.

Снова все, как тогда. Нескончаемый поток машин, расстояние между которыми сокращалось со скоростью улитки, снова многоголосица клаксонов, визг тормозов и разъяренные голоса водителей, снова лица людей, у которых нервы на пределе. И он был в этом общем хоре.

Транспорт остановился полностью. Гигантское многоцветное ожерелье, в котором его грузовичок был лишь одной из многочисленных бусинок, лежало на раскаленном асфальте шоссе. Оно рябило, изгибалось, гудело и всеми силами стремилось вперед. Безуспешно.

Как и в прошлый раз, у него оставалась лишь одна возможность. Но в отличие от того августовского дня на этот раз он не стал долго раздумывать. С помощью хитроумных маневров отвел свой грузовичок к обочине, на чей-то свежескошенный газон, и выбрался из машины.