За Северным Ветром (СИ)

Тихо покачивались пришвартованные лодочки; маленькие, одномачтовые, кораблики; корабли больше и совсем громадные, с тремя мачтами, бушпритами и резными гальюнными фигурами, суда[4]. Но корабли, не смотря на свои внешние различия, человеку, проведшему большую часть жизни на Большой Земле, казались похожими. Все большие суда были друг другу будто близнецы, как и маленькие корабли, что тоже виделись стражу почти одинаковыми. Витенег так и не смог запомнить, между какими судами они шли, и, если бы ему пришлось добираться сюда самостоятельно, вряд ли бы нашел дорогу.

Звуки гуляющего города остались далеко. Зато теперь были ярко, даже резко, слышны скрипучие крики чаек. Хлюпала, плескаясь, вода. Воздух пах соленым морем и был по-летнему приторным.

- Вот мы и пришли. Мой верный корабль «Верилад», - Ставер остановился подле борта поистине громадного трехмачтового судна, пришвартованного у последнего пирса. За кораблем золотое море сливалось с золотым небом.

Выполненный из золотистого дерева, грандиозный трехпалубный корабль завершался длинным бушпритом. Нос судна украшал коловрат – его деревянные лучи расходились по корпусу парусника. Транцевая корма богато отделана искусной резьбой: будто живые переплетались водоросли, причудливым узором украшая корабль. Если приглядеться, то среди этих узоров можно было заметить морских дев, плывущих рыб и даже грозный лик Морского Царя. Какое же должно быть зрелище, когда «Верилад» расправит паруса и полетит, рассекая волны, на полном ходу, подумал Витенег, но своего восхищения так и не выразил. В его могучей голове все никак не укладывалось, как стоящий подле него маленький человек мог быть кормщиком такого корабля. Корабль – вот настоящее, дарующее полную свободу, сокровище. И оно намного лучше золота, лучше каравана с шелками, и, тем более, намного лучше стада ингр с их белоснежными бивнями.

Ставер, будто почувствовав настроение Витенега, хитро улыбнулся. Он видел, что берет на борт помора по призванию, а такой человек стоит целой команды наемных моряков.

- Команда чествует Даждьбога-Хорса на корабле, - гордо проговорил Ставер.

- Неужели люди не отправились на берег? – продолжая восхищенно рассматривать «Верилад» удивился Витенег.

- Среди нас есть те, кто никогда не покидает судно. Эти поморы – душа корабля.

- У твоего корабля есть кочеды? – восхищению и удивлению Витенега не было предела. Он слышал о легендарных, почти живых кораблях, служащих самому батюшке-царю, обладающих своим, корабельным, волхвом, и до смерти преданным судну поморам, давшим обет не ступать на землю – морским кочедам. Слышал, знал, но не верил. Как можно добровольно заточить себя, пусть даже и на корабле?

Ставер молча кивнул и поднялся по спущенной сходне[5] на борт.

Палуба «Верилада» была, в отличие от измазанных птичьим пометом пирсов, вымыта, и дерево блестело на солнце. Ставер повел Витенега в сторону полубака[6]. На палубе, прислонившись спиной к грот-мачте[7], неподвижно сидели двое помор. В белых рубахах, перетянутых широкими алыми поясами, они сидели с закрытыми глазами, положив свои массивные руки на колени. Когда кормчий поравнялся с кочедами, они, не поднимаясь и не открывая глаз, поклонились легким наклоном головы, но в этом наклоне чувствовалось самое настоящее уважение. Ставер ответил им тем же, чем еще больше удивил Витенега.

- Они сейчас разговаривают с «Вериладом», - шепотом обратился Ставер к Витенегу. – рассказывают кораблю о празднике. Не будем им мешать. Тебя потом представлю им, ночью, когда Хорса чествовать все вместе будем.

Витенег хотел было возразить Ставеру, что, быть может, он в город к ночи вернется, но не стал. Откуда знал старый кормчий, что в глубине души Витенег хотел остаться на корабле?

Они поднялись на полубак. У борта, повернувшись лицом к солнцу, стоял высокий человек в белом платье волхва. Его черные, с проседью, перехваченные медным обручем, волосы развевал ветер.

- Приветствую тебя, помор по призванию, и тебя, дорогой моему сердцу кормчий, - мягко проговорил черноволосый волхв, продолжая смотреть на раскинувшийся пейзаж.

Пейзаж действительно был великолепен, подумал Витенег. Сквозь паутину мачт и сизого дыма праздничных огней, сверкали многочисленные огни Идры. Дальние, бывшие у самых стен Солнцеграда, строения надводного города-порта растворялись в тумане. Сама столица вырастала из призрачного марева огня и дыма грандиозным монументом, скалой с изящными очертаниями теремов и Свагоборов. Силуэты гигантских мостов, связывающих между собой стольные острова, дрожали в вечернем воздухе. В небе парили чайки и альбатросы.

- Гой Еси, волхв Мирин, - легким кивком головы кормчий поприветствовал стоявшего человека. Волхв обернулся. Мирин, хоть был и намного старше Витенега, но так же крепко сложен. Черные волосы волхва лишь немного подернула седина, карие глаза смотрели зорко - начинающий стареть царственный красавец. На мощной груди покоилось множество оберегов.