За ширмой рифм

И оглушить, как рыбу. Глубже, ниже, -

У всех на всё предел определён.

Да не узнать, которым наделён,

Покуда ждёшь. Не траться на уступки.

И разберёшь – поступки иль проступки

Ведут кого-то нового тебе.

И, может быть, он – лучшее в судьбе

Окажется. Тому потребно время.

Оно способно многое проверить.

Корабли не ржавеют!

Корабли не ржавеют! Ржавеют лишь взгляды и души.

Мачты сосен и реи обвисших ветвей.

Ветру парус бывает послушен,

Даже если приспущен, как чуб до бровей.

Не ржавеют они! Пусть простится моё постоянство.

Рыжей пеной укрыт, как молочною пеной волны

Был недавно омыт. Маскируя отчаянье чванством,

Нет нигде корабля, что окажется всеми забыт.

Так и всё…

Костенеющей кистью царапает небо берёза.

Это осень, а вскоре подставит ладони зима.

Не позволит стекаться слезам, ибо там, на морозе

Всё иное: и свет, и закат, и белесая тьма.

Там она не темна, – ювелирна, игрива, лукава.

Там со скрипом шаги, в голенища тугие снегов.

Там иные поляны, в овчинных тулупах дубрава,

И ковры, и коврами дороги с отстрочкой шагов,

Что банальны и спорить о том ни за что не берётся,

Тот олень, что сумел пересечь невысокий порог

Между ним и охотой. Навылет и сердце не бьётся.

Так-то лучше мороки осенних тоскливых морок³⁴.

Холод суше и сушит, и сущее ближе и ясно,

Всё всерьёз. Что родней и приятней родного тепла?

Не напрасно бежал и на выстрел пошёл не напрасно,

Ради тёплого бока, обитого мехом угла,

Где глаза с поволокой и жизнь, что не начата, скачет.

Он увидит её, разорвав пелену облаков.

С высока? С высоты. Только так и никак не иначе.

Жизнь жестока. А мы? Беспорядок порядка таков.

Костенеющей кистью царапает небо берёза.

Это осень, а вскоре подставит ладони зима.

Не позволит стекаться слезам, ибо там, на морозе

Всё иное: и свет, и закат, и белесая тьма.

Уже иль Уже?!

ужЕ?! И Уже, мельче лужи.

Глазурь измокшей пыли, морщась,

Лишь в предвкушеньи первой стужи

Волной за ветром, чуть топорщась

Спешит, стремится, блекнет, вянет

В пол следа, шагу на бегу,

А утвердясь – надёжей станет

Тому же, вскоре, на снегу

Ершисту, влажному движенью,

Что терпит наши возраженья

Укоры в сырости, прохладе…

Да то же нашей пользы ради!

Или – или…

Навеяно осенним ветром

Холодным? Нет. Пока не слишком.

И угол дома – локтем, в метре

Толкает, гонит: "Ты здесь лишний!"

Спешат слова, отчасти правы, -

Бесправие без сил оставит.

Устои жизни, как уставы³⁵,

С нажимом ровным. Тени ставят

Свои расплывчатые кляксы

На всё, что днём казалось ярким.

Ненастный день сменив на ясный,

Цветной, цветастый, свежий, маркий.

Едва в закат макнёт полою,

Накинет серый плат на плечи,

Заплачет ветер, волком взвоет,

Проворно ночь поглОтит вечер…

От штукатурки неба синей,

Задев крылом случайно, филин…

И звёзд неблизких бледный иней, -

Блеснёт? Поблекнет? Или – или…

Убегаю…

Осенний ветер обжигает кожу,

Зима стреножит белого коня,

Но он стоять не хочет, ждать не может,

Как время, что неволит. Треск огня

И всплеск того, что распыляют свечи,

Чихая дымом, не сочтя слова

Достойными внимания, на плечи

Так давит эхо. Издали сова

Зовёт к себе из тени гущи леса,

И я иду-бреду навстречу, к ней,

Смотрю вокруг. С привычным интересом.

Да ночью видно плохо. Несть огней.

Они в душе. Искрят. И я, отчаясь,

Вслепую, нараспашку, на беду?

Подобное с похожим раз, встречаясь,

Сбегает прочь. Так я себя веду.

Веду себя. Но вот куда? Не знаю.

Я от себя, похоже, убегаю…

Её…

Семь фонарей, то взвесь из света этой ночью.

Он – весь в себе и тает тихо, но воочию.

И утром света круг неплотен, тьма полотна

Катает в жгут, к рассвету, пыль и воздух потный.

Вздох прилегает и дрожит, к воронке света,

И он уходит, словно жизнь, в которой нету, -

Ни сладких слёз, не расставаний горьких, гордых.

Ей, как и всем, так нужен сон, так нужен отдых.

Извивной³⁶ нАрочной³⁷, чуть мрачной, ненарОчной

Морочит голову судьба собой, непрочной.

Дорога смотрится, глядит, а путь недальний.

И звездопад, как моросит. Рассвет скандальный,

Он алых щёк от возмущения не спрячет,

Но нам желает, что ж ещё?! Её, удачи…

Иней…

Месяц блекнет на подоле утра.

Исцарапан ночью, вечер плачет:

"Да за что мне это?" – иней пудрой

Очертил, наметил, обозначил,

Подчеркнул, не тратясь на движенья.

Он умел и кто ещё так сможет, -

Графикой холодной выраженье.

От тепла оттает, занеможит,

И дождётся маленькая птица

Горсть воды, напиться и умыться.

Сочных листьев разрисованные лица,

Бледных линий утончённость и белица³⁸…

Всё растает. Никого не потревожит.

Ты сумел. И каждый это может.

Мы сами…

Слыть или быть – задача не для многих

Путей мы ищем ровных и пологих,

Нетрудных. Нудными себя не признавая,

Иных во всём нелестном порицаем

И, утомлённые хвалой себе самим,

Мы с чистой совестью себя прощаем. К ним,

Другим, чужим, немилым – равнодушны.

Самодовольны, смирны и послушны

Лишь только тем, кто помыкает нами.

Да кто ж они?! Мы сами. Сами? Сами! -

Ступаем, суетимся, – всё безвольно,

И постоянно этим недовольны.

А виноваты? Да, конечно, безусловно.

А счастливы? Примерно. И условно.

В такой манере неизбывной, окаянство?

Не лучшей меры проявлений постоянства…

Следы в лесу

Записки лета в клочья рано ночью.