За спиной была Москва (СИ)

Откуда Ортенберг взял эти цифру, Кривицкий не знает, и только на основании разговоров с Ортенбергом он написал передовую, озаглавив ее "Завещание 28 павших героев". Когда стало известно, что место, где происходил бой, освобождено от немцев, Кривицкий по поручению Ортенберга выезжал к разъезду Дубосеково. Вместе с командиром полка Капровым, комиссаром Мухамедьяровым и командиром 4 роты Гундиловичем Кривицкий выезжал на место боя, где они обнаружили под снегом три трупа наших бойцов. Однако на вопрос Кривицкого о фамилиях павших героев Капров не смог ответить:

"Капров мне не назвал фамилий, а поручил это сделать Мухамедьярову и Гундиловичу, которые составили список, взяв сведения с какой-то ведомости или списка..."

"С какой-то", это намекается, что с потолка. Опять же, учитывая обвинительный характер материала, это должно было дать дополнительную окраску остальным обвинениям.

На самом деле, репортерам вовсе не обязательно было знать точные списки подразделений, поэтому им эти списки и не показали. Они спросили фамилии. Им эти фамилии дали. На основании документов. То, что в списке были перечислены фамилии тех, кто дрался под Дубосековым, доказывает тот факт, что в этом списке был политрук Клочков, тело которого уже позднее было найдено и опознано именно на поле боя под Дубосеково.

Иначе говоря, Гундилович дал Кривицкому подлинные фамилии бойцов взвода, державшего оборону под Дубосеково.

Еще раз. Это важно. Никто факт боя не придумывал. Никто не придумывал фамилии солдат, дравшихся под Дубосековым. Эти фамилии бойцов были представлены командиром их роты. Разговаривая с корреспондентом, он не мог не понимать, что их имена появятся в одной из наиболее читаемых в стране газет. А значит, они будут прославлены, а возможно и награждены. Поэтому, смею предположить, что назвал он не первых попавшихся, а, как любой командир в подобной ситуации, наиболее, на его взгляд, отличившихся. В конце-концов именно ему было лучше знать, кто был достоин упоминания в газете. Тем более, что все они на тот момент считались погибшими.

Таким образом, мы видим, что и факт боя под Дубосеково имел место на самом деле, и имена его участников были названы наиболее сведущим в этом человеком. Самим командиром роты, державшей оборону на этом участке. Именно это является главным во всей этой истории. Подлинность самого боя. А значит, и подлинность совершенного тогда подвига.

То, что по его поводу было потом понаписано и приукрашено, это, простите, к факту жертвенного подвига, совершенного тогда этими людьми, никакого отношения не имеет. Так всегда было и будет. Одни подвиги совершают, другие эти подвиги воспевают. Насколько удачно, это уже другой вопрос. Не имеющий абсолютно никакого отношения к честной стойкости павших.

То есть речь идет не о выдумке, как нас усиленно убеждают все это время. Речь идет о попытке реконструкции событий. Только надо, конечно, различать попытку реконструкции событий от последовавших затем в очерке художественных красот по их поводу.

Снова показания Кривицкого.

"...Таким образом, у меня появился список фамилий 28 панфиловцев, павших в бою с немецкими танками у разъезда Дубосеково. Приехав в Москву, я написал в газету подвал под заголовком "О 28 павших героях"; подвал был послан на визу в ПУР. При разговоре в ПУРе с т.Крапивиным он интересовался, откуда я взял слова политрука Клочкова, написанные в моем подвале: "Россия велика, а отступать некуда - позади Москва", - я ему ответил, что это выдумал я сам.

Подвал был помещен в "Красной звезде" от 22 января 1942 года. Здесь я использовал рассказы Гундиловича, Капрова, Мухамедьярова, Егорова. В части же ощущений и действий 28 героев - это мой литературный домысел..."

Это понятно и так любому, кто читал этот очерк. Ощущения солдат в бою - кто может их точно знать? Тоже самое и о действиях каждого бойца из даже такого небольшого коллектива на основании рассказа одного раненого участника боя. Что видит солдат в бою из своего окопа? Сосед справа... сосед слева... впереди надвигается немецкая пехота... потом - танки... Горячка боя... ранение... Госпиталь... Как может один этот солдат рассказать о действиях всех двадцати восьми своих сослуживцев? Что один из них гибнет под наехавшим танком, "царапая ногтями траки " его гусениц?

Это, по-моему, ясно любому человеку, читавшему очерк. И тогда, когда он только появился в газете. И сегодня, спустя семьдесят пять лет. Ну и что? Писатель приукрасил, так на то он и писатель. Но ведь сам бой-то был? Был. Тогда о чем может идти речь?

А вот и главное обвинение. И главное признание.

"...Я ни с кем из раненых или оставшихся в живых гвардейцев не разговаривал. Из местного населения я говорил только с мальчиком лет 14 - 15, который показал могилу, где похоронен Клочков..."

Итак. Мы с вами подошли к самому лакомому. Признание обвиняемого - царица доказательств.

Все остальные доказательства этого следствия не просто неубедительны, они в сущности ничего не доказывают. Кроме самого козырного момента следственного дела. Признания Кривицкого.