За стеклом

Он быстро и жестоко выбил всех соперников, поднявшись на верх турнирной таблицы, где его ожидал бой с лидером другой группы, очень одаренным и старательным, Платоном, небольшим, но крепким, пусть еще и ребенком.

Платон был настоящим спортсменом. Он боялся этого боя, но это был тот вид страха, который придает азарт, вселяет уверенность.

И вот, начался первый, из трех, раунд. Долговязый детина сразу провел серию очень сильных ударов, зажав Платона, почти в полтора раза, ниже его, в угол. Потом, видимо, ожидая что тот свалится после такой канонады, расслабившись, закружил по рингу. Но, Платон не свалился. Напротив, каким-то неведомым образом выдержав все эти удары, он напал и ответил. Уверенно и технично, в его глазах я увидел разъяренного хищника, пусть и маленького. Мне кажется, все, кто видел этот взгляд, поверили в победу над противником, намного крупнее и, неизвестно, насколько сильнее.

Потом был короткий перерыв. Платон, пружиня, как наэлектризованный мячик, с двумя, горящими гематомами на лице, спустился с ринга, сел рядом со мной, пытаясь восстановить дыхание и унять тремор в руках. Я знал этот тремор. У меня, во время боев, часто был такой же. Нет, не страх, а, как будто, электричество проходит через мышцы и сухожилия. Когда ты готов молотить руками и ногами, независимо от физической усталости, независимо от того, сколько продлится бой.

В следующей момент, рядом села женщина. Как впоследствии оказалось, его мама. И сделала всего две вещи, из-за которых Платон проиграл. Точнее, оставил борьбу, сдался. Надеюсь, только в плане этого боя, а не в целом, по жизни. Хотя, есть все основания полагать, что это была не первая и, увы, далеко не последняя такая ее «интервенция».

Она повернулась к нему, изобразила страдальческий взгляд, провела ладонью по щеке сына и, с нехорошим трепетом, сказала: Ой ты, мой бедненький! Ой, ты…

В следующий момент, я увидел, как электричество ушло из рук мальчика, они бессильно повисли. Всего лишь пара жестов, несколько фраз «ой ты», загубили, по-настоящему, героическую борьбу маленького тигра.

***

Соучастники нашего алкоголизма, которые говорят что-то типа «ну ладно, выпей», видя нашу боль, наше сражение, относятся к числу явных. С ними тяжело, особенно когда это очень близкие люди, но хотя бы – более-менее, понятно.

Еще я хочу рассказать о скрытых случаях соучастия. И мне будет тоже больно об этом говорить, потому что «серые кардиналы» моего алкоголизма (как и вашего, я думаю), как правило, из числа самых близких людей.

И поскольку, я уже очень подробно «проехался» по своей жене, то здесь хочу рассказать о друзьях. Куда же без них!?

Поведение одного из моих друзей, в связи с этим, я назвал «трясти лодку». Под лодкой, подразумевая ситуацию. Любую жизненную ситуацию, которую мы с ним переживали или обсуждали. Бизнес, семья, деньги, дети… не важно. В течение разговора, его суждения на тему «как есть», «как надо», «как будет», менялись раз десять от кардинальных «ужасно» до бравурных «все будет хорошо». Тоже самое было и в его призывах на тему «что делать». От, в крайней мере, депрессивных «все плохо, ничего не поделаешь» до ура-патриотичных «прорвемся!».

В результате, общее ощущение от таких диалогов было, как будто, в блюдо добавили что-то очень острое, потом заглушили сладким, полили кислым, в конце, посыпав горьким. Еще это напоминало, как ребенок, которого взяли на рыбалку, примерно после получаса наблюдения за поплавком, от скуки, начинает трясти лодку.

Он так долго и так часто производил на меня этот эффект «тряски», что однажды мне даже приснился сон…

Утро, пляж, приятное, теплое солнце. Звук океана похож на шорох засыпающего кота, уютный и мудрый. Как и ветерок, который немного холодит кожу.

Я лежу в гамаке, на мне просторные штаны, рубашка из легкой ткани. Недавно я позавтракал, внутри чувствуется хорошее сочетание, когда есть уже не хочешь, но и не чувствуется тяжести от еды. Мои мысли неконкретны. Жизнь представляется мне, как калейдоскоп интересных дел, ждущих меня впереди.

Сзади, как будто, из-за кулис, появляется мой друг. Он плюхается в соседний гамак. Какое-то время мы молчим, качаемся, смотрим на линию океана.

В какой-то момент, на горизонте появляется простая рыбацкая лодка.

– Возможно, шторм будет. – говорит он.

– Сильный!?

– Не-е-е-т, не сильный…

– Ну тогда, ладно. – успокаиваюсь я.

– Но, может быть, самый большой здесь, за последние семьдесят лет.

– Ого! – внутри у меня что-то екает, лодка на горизонте совершает резкое движение, как будто, кто-то сильно толкнул ее снизу.

– Надо бы вещи перевозить. – опять вздыхает он, то ли с тяжестью, то ли с облегчением. – Хотя… ладно, еще успеем.

– Вещи!? – всерьез начинаю беспокоится я, а лодка на горизонте начинает подрагивать.

– Может, затопление будет под два метра. Я подумал… – тут он делает паузу, как будто переключает какие-то рычажки внутри, – Я тут подумал, может смастерим какую-нибудь штуку, чтобы полетать во время урагана!?