За стеной 77

У нас в стране не продают практически ничего из заграничного. На рубеже двадцатого и двадцать первого веков какое-то время было модно и возможно заполучить оттуда что-то из одежды, интерьера или обуви. Даже связь с Западом была намного глубже и сильнее. Но потом, в десятые, после покушения на убийство Вождя, стоявшего в то время во главе Верховного Совета и Социалистической партии, железные тиски режима сомкнулись еще теснее. Покушение было совершено иностранным поданным, но убийство предотвратили. После этого все изменилось. Связь с Западом сошла на нет. Наступила Вторая Холодная Война. Между нами и Западом вновь встал железный занавес. Я могу хоть целый день пересказывать страницы истории из Большой Библиотеки, раздела для подростков 11-18. Но никто не сможет убедить меня в том, что все, что в ней написано – чистейшая правда. Я так много раз слышала от родителей о том, что Министерство Образования постоянно переписывает разделы истории. И от бабушки, пока она была жива, я слышала, что в ее времена Большая Библиотека учила совершенно другому.

Папа протягивает руку из-за занавески в ванной и вслепую шарит по металлическому змеевику в поисках полотенца. Интересно, почему использование занавески в душе не подпадает под запрет? Я, конечно, наоборот «за». Но все же? Передать секретный код, стоя в ванне, легче легкого… Должно быть, я просто чего-то не знаю. По крайней мере, хоть это на благо. Мне хватает каждый день видеть под собой полунагого Бонэ. Наблюдать его полностью голым и намывающим себя под душем каждый день уже было бы адовыми муками. Хотя я знаю, он был бы не против, и его мечта – подробней разглядеть, что у меня под длинной школьной юбкой, которую я надеваю сидя на кровати под одеялом. Я вижу, как он провожает меня взглядами сквозь толстый стеклянный пол между нами каждый раз, как я передвигаюсь по квартире. Бонэ – соседский сын. Ему двадцать три года, он все еще живет с родителями, и Суперкомпьютер, похоже, забыл про него…

– Ну, все, хватить спать! – Кричит мама из кухни.

Я сильнее натягиваю одеяло, чтобы притвориться спящей. Вставать ведь никуда не нужно.

– Ну, ты так долго ждала этого дня! – Ее голос звучит уже прямо надо мной.

От безысходности стягиваю с лица одеяло и тут же получаю по носу мокрыми пальцами. Иногда она напоминает мне ребенка. Все время удивляюсь, как можно было сохранить столько наивности и ребячества, всю жизнь прожив под пристальным взглядом Вождя.

Убегая обратно на кухню, она кричит:

– Нужно купить платье!

Да уж, у меня из платьев только сарафан, пара школьных платьев и несколько летних. Если бы их не купила мама, и если бы ношение брюк в школу не подпадало под запрет для девочек, то платьев у меня бы не было вообще.

– Я боюсь, что абы как не пустят во Дворец Советов. – Продолжает она, разливая кофе по кружкам.

Я вылезаю из кровати и снова попадаю в тапочки. Надо же, какое везение. Вот если бы так повезло с Партнером…

– Признайся, что тебя больше беспокоит, что его величество Партнер, по подозрениям – не самая последняя личность в этой стране. Для него мне прихорашиваться? – Отзываюсь я, присаживаясь и делая глоток.

Папа кладет бутерброд с сыром на тарелку и протягивает ее мне, одаривая меня пронзительным взглядом, от которого хочется провалиться сквозь пол.

– Нина. – Говорит он медленно и обстоятельно. – Поверь, нам с твоей мамой кажется, было бы лучше, если бы ты была подальше от них. – Он останавливается и водит головой по сторонам. Я знаю, кого он имеет под «ними» в виду. – Но что сделано, то сделано. Другого Партнера не переназначить. Ты можешь только отказаться, но стоит ли оно того? Прожить всю жизнь одной? Будь ты мужчиной, я бы не сказал тебе и слова – выживать одному, если ты мужчина легче, но ты девушка. Оставаться всю жизнь одной – не самый лучший вариант на свете, это может быть даже опасно. Ячейка общества имеет особый статус, Вождь всегда был за полноценные ячейки с детьми. Один – в поле не воин. Тем более, ты ведь его еще не видела. Может так случиться, что твой Партнер тебе приглянется.

Я снова стискиваю челюсти и опускаю взгляд на кофе.

Я бы сама хотела выбирать себе Партнера.

Я бы сама хотела выбирать…

Мама вынимает из платяного шкафа свои любимые высокие каблуки и протягивает мне.

– Вот. Наконец-то сгодятся. – С гордостью говорит она.

Любимые – не значит заношенные до дыр. Любимые – значит, те, на которые она больше всего любовалась, мечтая их когда-нибудь надеть. Каблуки в Союзе сильно не поносишь, есть униформа и не стоит с ней шутить, когда ты на рабочем месте. Можно иногда пощеголять на выходные в парке или центре Констеллы, но и тут не стоит надевать слишком высокие, сантиметров по десять. Четыре сантиметра – самое то, и каблучок чувствуется, и правил не нарушил. Поэтому все, что выше – надевай на свой страх и риск. А уж если будешь опаздывать со своими пятью часами, то и вовсе ноги поломаешь бежать на такой высоте.