За стеной 77

Сегодня вечером мы должны явиться во Дворец Советов на Вечер Встреч, где мне представят моего будущего Партнера. Ловлю себя на мысли об этом и нахожу всегда с промокшими ладонями. Ничего о нем не знаю. Ни имени, ни возраста, ни должности. В голове постоянно возникает один и тот же образ – пузатый, низкорослый человечек в летах, имеющий привычку брызгаться слюной во время разговора. У которого лысина блестит на свету, и который запыхается от одышки. Представляю, как он приближается и притягивает меня к себе своими пальцами-сосисками, покрытыми кожным жиром, и пытается присосать мокрыми от слюны губами, обрамленными твердой серой щетиной. Даже чувствую его кисло-вонючий запах смешанных между собой духов, вчерашней выпивки и съеденного за обедом бараньего курдюка.

– Что с тобой?! – Кричит мама, и я понимаю, что все мое видение отобразилось на лице. – Ты как будто лимон откусила.

– Почти что… – Грустно отзываюсь я.

Мне этот лимон теперь всю жизнь есть…

– А вы с отцом сразу влюбились друг в друга?

Мама ловит в отражении мой взгляд, не выпуская прядей, и отвечает:

– Сразу. Только его увидела, сразу поняла, что мое.

– Повезло… – Укоризненно говорю я.

Я знаю, она, конечно, не виновата в том, что мне достается Партнер, скорее всего, взрослее меня. Из правительственных, а значит неприкасаемых кругов. Кругов, которых тронуть – себе дороже. Перед которыми лучше молчать, а лучше всего с ними вообще не пересекаться. Именно такой стиль жизни и предпочитает большинство – избегать какого-либо общения с адептами власти. Спокойнее и дольше живется. Ключевое слово здесь – дольше. Мама ни в чем этом не виновата, но я должна ей выразить свое негодование. Кому еще мне выплакаться…

– А было когда-нибудь так, что люди влюблялись по своему желанию и женились на тех, на ком хотят?

Она делает тяжелый вдох.

– Было, конечно, Нина. Но сколько я себя помню, браки всегда «назначались».

– А бабушка с дедушкой?

– Они тоже уже не застали. Вот их отцы и матери еще могли выбирать вторые половинки сами.

Она снова вздыхает.

– С тех пор как существует Суперкомпьютер, существует и институт «назначаемого» брака. Уже около пятидесяти лет. Говорят, за границей граждане сами выбирают себе Партнеров. Но этот вид брачных отношений неэффективен – слишком большой процент разводов. В нашей стране все по-другому. Развод подпадает под запрет. Когда у тебя нет выхода – ты не задумываешься о вариантах. Тем более если половинка тебе подобрана идеальная.

– Попахивает заученными Библиотечными цитатами. – Отзываюсь я сарказмом.

Мама улыбается. Мы снова замолкаем.

«Когда у тебя нет выхода» – идеально подобранное описание, думаю я.

Я смотрю на свое отражение в зеркале. Большие синие глаза. Высокий лоб. Веснушки, которые мама обещала замазать своей пудрой. Выдающиеся косточки ключицы… Я ведь красивая… Но для кого?

Когда я была маленькой, и осознание того, в какой стране мне предстоит прожить, еще не лежало на моих плечах таким тяжелым грузом, мне казалось, что я-то уж точно родилась для огромных свершений, завоеваний и побед. И никто меня не остановит. Но чем больше я начинала знавать о гадостях и мерзостях, творящихся вокруг, тем больше мне хотелось вжать голову в несуществующий панцирь. А то, что я вижу в зеркале сегодня – и вовсе маленькая овечка со спутанными в оковы ногами, которую отводят в лавку мясника.

Потому что Великий Союз – это Система. И Система эта голодна. Она все время хочет кушать, несмотря на то, что вечно жрет и жрет. Ей в год скармливают миллионы, как расходный материал. Миллионы таких, как я, миллионы простых рабочих, обычных граждан, провинившихся, исправленных, свидетелей, неугодных, неподдающихся, нежеланных, лишних… Их скармливают. Кого-то целиком, кого-то подавляют так, что от человека остается абсолютный ноль. Просто телесная оболочка. Без души. Без того, что было раньше – без той самой антивеликосоюзной изюминки. Чтобы все оставалось на должном уровне. В том же статусе. Глянешь, а под ногами – выплюнутые косточки попавших под раздачу. И вскоре ей скормят еще одного человечка. Меня. Система важнее одного отдельно взятого индивидуума. Отдельные индивидуумы – всего лишь средства и материалы. Кирпичики одной большой холодной красной стены…

Папа вешает на плечики свой выходной костюм.

– Можешь надеть тот, в котором был на похоронах у дедушки. – С ухмылкой говорю я.

– Не глумись. – Отзывается отец.

Я замолкаю.

Это же крик о помощи… Неужели вы не понимаете? – Спрашиваю я мысленно у родителей. Если бы вы только поняли меня, обняли и поговорили со мной, мы бы вместе что-то придумали. Мне смешно, мне противно, мне тошно. Все одновременно. Не хочу. Не хочу… Сдавливаю внутри себя крик души.

Может быть, если я не могу отказаться от него, я смогу сделать так, что он сам меня возненавидит??