За строкой приговора

Выйдя на улицу, Владимир вспомнил, от кого он слышал фамилию Коспянского - от Кольки Рыжего. Ну да, Коспянский, начальник цеха, где работал одно время Колька...

Но все-таки через день пошел опять.

- А, Сысоев! - встретил его Матвеев. - Присаживайтесь. Должен вас, к сожалению, огорчить. Оказывается, я тогда ошибся: столярный цех у нас полностью укомплектован.

- Врете.

- Что? - привстал Матвеев. - Вы, по-видимому, забыли, где находитесь. - Он бросил на стол Володины документы. - Получите. И чтоб вашей ноги здесь больше не было!

- Не беспокойтесь, не будет.

Легко сказать: "Не беспокойтесь, не будет". А что делать? Куда идти? Поселок - не областной город, где десятки заводов, фабрик, мастерских и всюду требуются рабочие самых различных специальностей. Сысоев побывал еще в нескольких местах. Столяры не требовались, советовали обратиться на комбинат.

За эти две недели напрасных поисков Владимир осунулся. Глаза стали злыми и колючими. С матерью он почти не разговаривал. И она его не расспрашивала, как будто ничего не замечала. Да и о чем ей было спрашивать, когда и так все знала.

Несколько дней назад она встретила на улице Коспянского.

- Владислав Феофанович! - остановила она его. - Вот радость-то у меня! Сынок приехал. По амнистии отпустили. Такой самостоятельный стал! К вам в цех хочет...

- Ну, без амнистированных как-нибудь обойдемся, - буркнул Коспянский.

- Что так?

- Да так, воры не требуются.

- Почему же он вор? Был вор, да весь вышел. Работать хочет.

- Знаю это "работать хочет". Был один такой. Тоже "работать хотел", а потом "сработал" пятьсот рублей - и поминай как звали.

"Эх, Володя, Володя, - думала бессонными ночами мать, - горе ты мое горькое! Хоть бы Николай Ахметович поскорей приехал. Душевный человек. Придумал бы что-нибудь".

Приподнимаясь на локте в постели, смотрела на спящего сына. "Спит-то как неспокойно! Ворочается, бормочет. Нелегко ему. Ох как нелегко! И хоть бы товарищ какой зашел... Никого из друзей-то не осталось, один".

Но товарищи нашлись.

Однажды, когда уставший и раздраженный Владимир под вечер вернулся домой, мать весело сказала:

- А тебя здесь дружок дожидается! Мы уж с ним говорили, говорили...

За столом, покрытым в честь гостя старой ковровой скатертью, пахнущей нафталином, сидел Колька.

Владимир нехорошо улыбнулся.

- Здорово, орел сизокрылый!

А когда мать вышла похлопотать по хозяйству, лег грудью на стол и, смотря вверх, в побелевшее Колькино лицо, спросил:

- Дорезать пришел?

Колька отшатнулся.

- Что ты, что ты! Тты не думай... В поезде без меня было...

- Только подсказал?

Колька настороженно следил за руками Сысоева: полезет в карман или нет? Руки Сысоева то сжимались в кулаки, то разжимались. Но вот Владимир перевел дыхание и, откинув голову, закурил. Пронесло!

- Ппсих! - сказал Колька с облегчением и засмеялся. - Настоящий псих. Пришел как к другу, а он... Характер у тебя!

- Какой есть.

- Ну будет ттебе. Как рработается?

- Не работаю.

- Ппочему?

- Некогда. Отдыхаю, загораю... Понял?

- Ппонял, чего не понять, - опять встревожился Колька и заерзал на стуле. - А то мать говорила...

- Что говорила?

- Да так, нничего, - ушел он от ответа. - Я вот в Винницу податься думаю. Ссашка там. Пришел ппопрощаться.

- Что же, давай прощаться. Целоваться будем или как?

В комнату вошла мать с двумя мисками. В одной были соленые огурцы, а в другой - картошка "в мундирах".

- Чего не угощаешь приятеля, Володя?

- Спешит он.

- Ничего, ничего, успеет. Кушайте, Коля.

Она поставила на стол тарелки, миски, нарезала хлеб.

- За чекушкой сходить?

Колька ухмыльнулся и вытащил из кармана поллитра водки.

- Выпьем ппо маленькой.

- Выпьем. Значит, говоришь, одна дорожка?

Колька удивленно на него посмотрел: он ничего подобного не говорил...

Теперь Рыжий почти каждый вечер приходил к Сысоевым. Он участливо расспрашивал про дела, сочувственно ругал работников отдела кадров, а потом ставил на стол бутылку.

Пили много.

Мать со страхом наблюдала за хмельным сыном. "Отец! Вылитый отец! Поскорей бы уж приезжал Николай Ахметович, поскорей бы. Может, тогда все образуется. Помоги, господи!"

Но Нуриманов не приезжал. На работу Владимира по-прежнему не брали. От ежедневного пьянства под глазами сына набрякли мешки. Суровый и чужой стал, не подступишься.

* * *

"Дело по обвинению Сысоева"... Анна Ивановна прошлась по кабинету. "Сысоев, Сысоев... Такая знакомая фамилия. Ну да, ведь это сын того самого Сысоева. Вот и инициалы совпадают".

Она нашла в деле обвинительное заключение. В глаза бросилась фраза: "В течение трех месяцев Сысоев безуспешно пытался устроиться на работу".

Постановление о возбуждении уголовного дела, постановление о привлечении в качестве обвиняемого, протоколы допросов и письмо, адресованное матери: