За тех, кто в поле

Я помню до мельчайших подробностей каждый наш маршрут. Все они были разными, не похожими один на другой, как чудные песни. Сначала маршруты проходили так: десять-двенадцать километров от дороги до Ветлуги, два километра вдоль ее берега и снова около десяти километров от Ветлуги до дороги. Постепенно участки съемки становились иными, но протяженность дневного пробега существенно не менялась. О некоторых маршрутах я хочу рассказать чуточку подробнее.

Начну с первого. Всю ночь перед ним я волновалась и почти не спала. Мне казалось, что я просплю, что пойдет дождь, что я окажусь нерасторопной и не смогу одолеть «короткими перебежками» названные километры, что не подойду Коле и он снова возьмет Юрку или, того хуже, – новенькую смазливую девушку… В шесть часов утра я была готова к походу и смело вышла на улицу. Мой шеф ждал меня в назначенном месте, приветливо поздоровался, спросил о самочувствии, поинтересовался, не жмут ли сапоги (я выбрала самые маленькие и аккуратненькие «кирзовки»), подтянул лямки моего рюкзака и велел следовать за ним.

Мы вышли за деревню и на минуту остановились около дороги. Коля вынул из полевой сумки компас и карту, наметил ориентиры и сказал: «Отсюда наш путь лежит почти на север, а так как перед нами густой лес, то до самой Ветлуги будем идти по азимуту. Это значит, нам надо сориентировать карту так, чтоб меридиональная линия координатной сетки совпадала с направлением стрелки компаса, и двигаться вот по этой прямой, отклоняющейся от меридиана на восемь градусов – я начертил ее вчера. А чтобы не сбиться, нам надо каждое мгновенье знать свое местоположение на карте и на местности. Как это сделать? Очень просто: считать шагами пройденное расстояние и в масштабе отмечать его на карте. Мой шаг равен семидесяти сантиметрам, а твой сейчас замеряем. Я буду считать свои шаги, а ты считай свои и записывай, пожалуйста, их количество между точками наблюдений.

И мы пошли. Коля шагал быстро, не давая мне времени на остановки и раздумья, так, что я едва поспевала за ним. Очень скоро я потеряла всякую способность ориентироваться и шла за ним как овечка на привязи.

Иногда нас разделяли плотные заросли, тогда Коля окликал меня, и я охотно отзывалась на его голос, потому что ужасно боялась остаться в этих дебрях одна. Через определенное расстояние следовала команда «стоп!», геолог быстро копал закопушку, а я записывала в полевой журнал под его диктовку наше местонахождение, количество пройденных мною шагов и геологические сведения, обнаруженные в закопушке. В тетрадке имелся образец заполнения журнала, и от меня требовалось четко и аккуратно ему следовать.

На пути к третьей точке мы встретили пункт триангуляции – огромную деревянную мачту, взметнувшуюся над поляной. Небольшое открытое пространство вокруг было красным от земляники. Я никогда не видела такого изобилия ягод в столь раннюю пору и бросилась их собирать, а Коля взобрался на вышку, чтобы лучше сориентироваться. Когда же он закончил осмотр и намерился незамедлительно бежать дальше, я чуть не заплакала. Наверно, в моих глазах было столько недоумения (неужели мы пройдем мимо такого добра?!), что ему ничего не оставалось делать, как наклониться к ягодам…

Минут через десять мы снова считали шаги и продирались сквозь чашу. Идти становилось все труднее. Сначала нас донимали буреломы, встававшие на нашем пути, словно многоэтажные дома, их сменила топкая низина, превратившаяся, в конце концов, в непроходимое болото, которое нам пришлось долго обходить, а когда мы ступили на возвышенность, то очутились на старой вырубке. Казалось, много лет назад здесь поработали обезумевшие лесорубы или вредители, поставившие перед собой одну цель: распахать и обезобразить колесами и гусеницами некогда ровную почву леса и захламить ее обрезками древесины. Теперь все это пространство заросло кустами дикой малины, ветви которой, тесно сплетясь между собой, образовали колючие сети, и, чтобы их преодолеть, требовалось мачете или нож бульдозера. Я уже не просто отставала, а плелась, все чаще теряя из виду своего напарника и едва сдерживая слезы, но мне было стыдно признаться, что у меня больше нет сил. Иногда Коля терпеливо меня ждал – я видела, как он торопится, и немного злилась, потому что ему ничего не стоило взбираться на громады поваленных деревьев, перепрыгивать через ямы, находить невидимые проходы в зарослях колючего кустарника…