За темными лесами. Старые сказки на новый лад

А я все еще сплю.

Стою по пояс в вонючей воде с ореховым прутиком в руке и камешком во рту, гляжу в небо, на громадную полную Луну, пока ее свет не начинает звенеть, петь в каждой жилке. На миг мне кажется, будто я вновь там, в конюшне, с Джиком: я вся горю, но этот огонь другого сорта, он выжигает пятна тьмы, угнездившиеся во мне за годы жизни, как и в любом другом. На миг я становлюсь чистым светом – невинным новорожденным пламенем костра на Иванову ночь в облике женщины…

…и просыпаюсь. Я снова дома.

Лежа в кровати, смотрю в окно, но в небе нашего мира Луны не видно. На улицах тихо, город окутан покоем, в руке прутик орешника, за щекой камешек, а глубоко внутри – жаркий, чистый огонь.

Сажусь, выплевываю камешек в ладонь, поднимаюсь на ноги, иду к окну. Это уже не волшебный сон, вокруг реальный мир. Я знаю: здесь Луна получает свой свет от солнца. Знаю: она здесь, в темном небе, только сегодня, в ночь новолуния, не видна, потому что закрыта от солнца землей.

А может, просто ушла в какой-то иной мир, чтобы наполнить фонарь и вновь начать еженощные прогулки по небу.

Чувствую: сегодня я узнала нечто новое, но никак не пойму, что. Разобраться бы, какой во всем этом смысл…

11

– Ну, как же можно, Софи? – воскликнула Джилли. – Бог мой, ведь все так очевидно! Она действительно была твоей матерью, и ты действительно спасла ее. А что касается Джика, он – та самая птица, которую ты спасла в первом сне. Джик Ворон – неужели не догадываешься? Один из злодеев. Только твое доброе дело покорило его сердце, вот он и принял твою сторону. Все ясно, как день!

Софи медленно покачала головой.

– Пожалуй, хотелось бы мне в это поверить, – сказала она. – Вот только наши желания не всегда совпадают с реальностью.

– Но что же с Джиком? Ведь он будет ждать тебя. И как же Бабушка Погода? Оба они знали, что ты – дочь Луны, с самого начала. Все это что-то да значит.

Софи вздохнула и погладила спящего на коленях кота, на миг представив, что под пальцами – мягкие темные кудри ворона, который мог быть человеком, из страны, существующей только в ее сновидениях.

– Наверное, это значит, – сказала она, – что мне нужен новый бойфренд.

12

Джилли действительно душка, и я люблю ее всем сердцем, но в некоторых отношениях она так наивна! А может, ей просто нравится играть роль этакой инженю. Но, как бы там ни было, она всегда готова без оглядки верить всему, кто бы что ни рассказывал, главное – чтобы о волшебстве.

Что ж, я тоже верю в волшебство, но в другое. В то, что превращает гусеницу в бабочку. В естественные чудеса и красоту окружающего мира. А вот в реальность какого-нибудь царства сновидений поверить не могу. И в то, что во мне действительно течет кровь фей, так как я – дочь самой Луны, тоже. Как бы Джилли на этом ни настаивала.

Хотя, должна признать, было бы очень приятно.

Спать в эту ночь не ложусь. Брожу по квартире, пью кофе, чтоб не сморило сном. Боюсь засыпать. Боюсь, что вновь увижу сон, и этот сон окажется реальностью.

А может, что не окажется.

Когда начинает светать, принимаю душ. Долго стою под холодными струйками, потому что опять вспоминала о Джике. Выходит, из сна в реальный мир перекочевывают не только последствия неверного выбора, но и разгулявшееся либидо. Что ж, логично…

Одеваюсь в старье, которого не носила уже несколько лет – просто затем, чтобы дождаться более приличного времени. Белая блуза, линялые джинсы, хайтопы. Все это венчает когда-то принадлежавшая отцу домашняя куртка из бордового бархата с черными шелковыми лацканами. Плоская черная шляпка с чуть загнутыми кверху полями довершает картину.

Смотрюсь в зеркало. Такое чувство, будто собралась пробоваться на роль ассистентки фокусника, но ничего. Плевать.

Дождавшись более-менее пристойного часа, иду к дому Кристи Риделла. Стучусь в его дверь в девять. Он открывает – заспанный, расхристанный, небритый, и я понимаю, что следовало бы дать ему поспать еще пару часиков, но теперь уж делать нечего.

Без обиняков выкладываю, с чем пришла. Объясняю, что слышала от Джилли, будто он – специалист во всем, что касается осознанных сновидений, а мне нужно разобраться, могут ли какие-то их детали – приснившиеся места или встреченные во сне люди – быть реальными?

Кристи застывает в дверях, моргает, как сова, но, видимо, ему и не такие странности привычны: поразмыслив пару секунд, он прислоняется к косяку и спрашивает, знакома ли я с понятием консенсуальной реальности.

– Значит, все вокруг нас реально только потому, что мы все согласны с этим, – отвечаю я.

– Ну, вот. Может быть, и во сне все точно так же, – говорит он. – Если во сне все согласны, что все вокруг реально, то почему бы и нет?

Мне очень хочется расспросить его и о том, что говорил отец – о снах, пытающихся сбежать в мир яви, но это, пожалуй, уже слишком.

– Спасибо, – говорю я.

– И всё? – спрашивает он, озадаченно глядя на меня.

– Объясню как-нибудь в другой раз, – отвечаю я.

– Да уж, неплохо бы, – без малейшего энтузиазма говорит он и закрывает дверь.