За темными лесами. Старые сказки на новый лад

Как правило, она заводила со мной приятную светскую беседу, что для персоны ее положения необычно. Но вот уже несколько недель я замечал, что на самом-то деле эти на первый взгляд бессодержательные разговоры имеют некую определенную цель. Сомнений не было: она прощупывала мои политические взгляды, хоть я и не понимал, зачем.

И вот в тот день она заговорила прямо.

– Знаете, я кое-что слышала о вашем деде.

Я уклончиво хмыкнул, щуря глаз на шпильки. Истории того сорта, что ходили среди аристократии о моем деде, к моим любимым темам для разговоров не принадлежат.

Однако она не отступалась:

– Он был придворным ювелиром, не так ли?

– Совершенно верно, – как ни в чем не бывало ответил я.

Широким взмахом руки Озария указала на мою крохотную, пыльную, дурно освещенную мастерскую.

– Тогда как же вы до такого докатились?

Я молча пожал плечами. В глаза я ей не смотрел, но чувствовал на себе ее взгляд.

– Вы вовсе не бесталанны, – продолжала она. – Напротив, вы очень талантливы.

Со вздохом я поднял взгляд, не вынимая из глаза ювелирной лупы. Да, Озария Сверкл красива, но при десятикратном увеличении выглядела, словно искусственная, нарисованная – сплошь пудра да краски.

– Итак, вы слышали кое-что о моем деде, – сказал я. – Так расскажите же и мне.

Ямочки на ее щеках сделались глубже, точно она просто собиралась поделиться со мной пикантными слухами, но тон оставался серьезным.

– Он был замешан в заговор с целью свержения с трона Озмы Шестнадцатой.

– Это верно.

Улыбнувшись шире, она сняла очки. Я едва удержался, чтобы не ахнуть. Конечно, я человек мирской, светский, и все же… такая женщина обнажает глаза наедине с мужчиной?!

– Он вплел в ее диадему сонные чары, – продолжала Озария.

Я позволил себе поднять бровь.

– А вот этот факт не из общеизвестных.

– Но и я – женщина не из обычных.

Она подалась вперед и оперлась ладонями на мой стол. Стеклышко лупы целиком заполнил ее глаз – огромный, отливающий глубокой аристократической зеленью.

– По-моему, вы куда больше похожи на него, чем может показаться на первый взгляд, – сказала Озария. – Я ведь не ошибаюсь?

Я промолчал. Тогда она сунула руку в поясной кошелек и вынула оттуда пригоршню блестящих зеленых камешков.

– Я могу предложить награду, – сказала она.

Взглянув в ее ладонь, я только чудом сумел сохранить невозмутимость.

– Настоящие, – сказала она, отвечая на мой безмолвный вопрос. – Изумруды Лурлины.

Изумруды Лурлины были самыми дорогими драгоценными камнями во всей стране Оз. Они были сотворены, когда Лурлина создала волшебную страну, и насквозь пронизаны ее волшебной силой. Мой дед работал с такими, будучи придворным ювелиром. Считалось, что их не найти нигде, кроме сокровищницы Озм.

Призвав на помощь всю сталь своей воли, я взмахнул рукой в знак отказа.

– Если я помогу вам, то только в силу собственных убеждений. Совсем не из алчности.

Заключительную часть разговора представить себе нетрудно. Добавлю только одну деталь, подтвержденную многими независимыми источниками.

После того, как в тот день Озария Сверкл, облаченная в дорожный плащ, покинула мою мастерскую, ни я, ни кто-либо другой из жителей города не видел ее около недели. И вскоре после ее возвращения во всех хрустальных шарах Изумрудного города вспыхнули эти сверкающие изумрудные буквы.

«ЖЕЛАНИЕ».

Волшебником в Изумрудном городе недовольны многие.

Одни до сих пор хранят верность прежней династии и ждут возвращения Озмы Семнадцатой. Другие отмечают в режиме Волшебника тенденции к фашизму: публичные наказания, жесткие запреты, многочисленную и хорошо вооруженную лейб-гвардию.

Если Озмы неизменно оставляли политические дела правительницам провинций, Волшебник упорно принимает все решения сам, без оглядки на местные иерархии. Вопреки предостережениям советников, он ввел эмбарго против Злой Ведьмы Запада, во всеуслышание мотивировав это тревогой за народ Мигунов, однако все знали: истинная причина разногласий – в попытках Волшебника взять провинцию под свой контроль.

Озария Сверкл не любит Волшебника за то, что он, в отличие от Озм, отказывается подчиняться мнению знати. Таким образом, она отстранена от власти, которую всю жизнь считала своей по праву рождения.

Сам я не люблю Волшебника… пожалуй, по той же причине, по какой дед не любил Озму Шестнадцатую. Моя семья служила придворными ювелирами многим поколениям монархов. И неизменно обращала внимание на их изъяны. Так вот, на самом деле Волшебник ничуть не заботится о народе. Как до него – Озма Шестнадцатая.

Быть может, с Озарией Сверкл все будет иначе.

– Я кое-чем отличаюсь от остальных, – признался Глинде Железный Дровосек, когда черед дошел до него. – У Страшилы никогда не было мозгов. Лев никогда не был смелым. А вот у меня… когда-то у меня было сердце.

Он постучал костяшками пальцев по голове. Звук отдался в его пустой голове гулким эхом.

– Верно, мозгов у меня теперь тоже нет, но больше всего мне не хватает сердца.

Взгляд его затуманили иллюзорные чувства – что-то непростое, вроде ностальгии или тихой печали.