За тенью огненных миров

— Не грусти, родная, до встречи.

Поднявшись в тамбур, мужчины ещё раз помахали женщинам и направились вглубь вагона. К их удивлению купе оказалось свободным.

— Однако, — отметил Раскатов.

— Не тешь себя иллюзией, в Челябинске точно подсядут, — высказался Олег.

— Хорошая мечта не повредит.

— Это правильно, хоть помечтаем, а лучше бы вдвоём до самого Иркутска, в такую жару любая компания в тягость будет, — ответил Зорин и прильнул к окну:

— Смотри, Антон, девчонки нам машут!

За окном Лана с Ариной наперебой раздавали мужчинам последние напутствия и воздушные поцелуи. Прозвучал продолжительный гудок тепловоза и поезд тронулся, оставляя позади вокзал Миасса.

Через несколько минут в купе вошла молодая проводница и попросила предъявить билеты.

— Так, до Иркутска… Мужчины, если захотите чаю или кофе, скажите мне, я всегда рада помочь, — приятным голосом произнесла она, что-то помечая ручкой на билетах.

— Спасибо, милая, обязательно обратимся, — пообещал Олег.

После её ухода они переоделись в спортивную одежду и устроили вещи.

— Значит, в Иркутске будем в начале восьмого, — проговорил Олег.

— Если верить расписанию, то да.

— А в девять у «Ангары» с Пашкой встречаемся, должны успеть, — продолжил свои размышления Зорин.

— Куда он денется, будет ждать, даже если поезд задержится.

— Да, конечно… Каким он интересно стал за эти годы?

— Все мы меняемся, Олег, порой до неузнаваемости… но это не Пашкин случай, уверен, — предположил Раскатов.

— Твоя правда, Антоха, Пашкину натуру трудно подвинуть в сторону, хоть в чём-то, но проявится! — рассмеялся Зорин.

— Вот и я про то же.

В Челябинске друзья не стали выходить на потемневший от затяжного дождя перрон. И на этой большой станции к ним никто не подсел, будто обстоятельства играли на их стороне. Чуть позже проводница принесла им чай, и мужчины расположились возле стола.

— Антон, а ты любишь дорогу, в смысле путешествий, конечно?

— О, дорога, дорога, дорога, бесконечные вёрсты без сна, в них надежда, слепая тревога, радость встреч и былая вина, — неожиданно продекламировал катрен Раскатов. — Люблю, Олежка, как её не любить… ты прислушайся к ритму колёс, всё равно, что биение сердца. Вся наша жизнь нескончаемая дорога.

— Наверно, но рано или поздно человек же должен возвращаться туда, где его ждут.

— А с этим у нас всё в порядке. Представь, что где-то в одном городке две милые дамы сидят в уютном кафе, выпивают за наше здоровье и мечтают о встрече, — усмехнулся Антон, отпивая из стакана.

— Всё шутишь, а для них это удар по самолюбию.

— Вот как раз и полечатся от него.

— Может, всё-таки надо было поехать вместе? А Пашка не осудил бы нас за это.

— Не осудил бы. Но ты же сам всё недавно видел и слышал… Не знаю, как Арина, но Лана точно не получили бы удовольствия от такого отдыха. Маршрут не самый лёгкий, ты сам знаешь, трудно бы ей пришлось. А если не кривить душой, то наши женщины мечтают совсем о другом отдыхе, где нибудь у Средиземного моря в пятизвёздочном отеле со всеми удобствами. Разве не так?

— Да, твоя правда.

— А у тебя с Ариной всё так серьёзно?

— Серьезней не бывает.

— Любовь не выбирает, а лишь предъявляет права… и в этом вся её прелесть и боль, — философски заметил Раскатов.

— Это уж точно, на себе прочувствовал. Да, в отношениях всякое бывает… но это всё ерунда, если любишь, конечно… это чувство забирает целиком, и в нём я нахожу необъяснимую полноту жизни.

Антон понимающе кивнул и похлопал друга по плечу.

«Интересно, что произойдёт в отношениях этих ребят, когда раскроются все тайны, — подумал Антон, — хотя я уже догадываюсь».

Набирая скорость, поезд неудержимо стремился на восток, равномерно постукивая колёсами. За окном незаметно опустились сумерки, и окружающий пейзаж постепенно стал сливаться в одну сплошную картину ночи, лишь изредка поблёскивая редкими огоньками фонарей.

В попытке заснуть Олег устроился на верхней полке, но даже сейчас сомнения в правдивости Антона ни на минуту не оставляли его в покое, заставляя вновь и вновь анализировать свои подозрения:

«Парадокс какой-то! Он ведь целых одиннадцать лет промывал свои мозги в отшельничестве… Неужели так и не смог вспомнить главного? Не может быть, я не верю в это! Ведь он считается одним из лучших у пришельцев, но его „коллегам“ понадобилось значительно меньше усилий и времени для этого. А если он вспомнил себя, то какую игру ведёт, и с какой целью? Нет, Ридан должен был узнать об этом, должен был».

Они встречались до отъезда ещё раз именно по этому поводу и кроме всего уже обговорённого, Ридан предупредил о возможных акциях со стороны «оппонентов». Нервное состояние, не оставлявшее Зорина в последний месяц, нагнеталось ещё и его противоречивыми чувствами, ведь несмотря ни на что он искренне по-дружески любил Антона.

В то же самое время Раскатов размышлял о предстоящей встрече, но не с Пашей Доцевичем. Ещё в Миассе за две недели до отъезда он разблокировал давно неиспользуемый наблюдателями телепатический канал и дал о себе знать, ожидая реакции с той стороны. Однако ждать ему долго не пришлось, «призрак» объявился спустя несколько часов.